Происхождение Екатерины I не ясно. Её родственники в некоторых документах названы Сковороцкими, в других — Сковородскими, Сковоронскими и даже Икавронскими. По свидетельству Рельбига, фамилия «Скавронские» была принята по предложению графа Петра Сапеги.

Общепризнанной официальной является версия, что родоначальники русского дворянского рода были её родными братьями. Однако из-за скудности и мутности данных, и возможного нарочного уничтожения документов при Петре, позже предлагались иные версии происхождения Екатерины, согласно которым она двоюродная, а не родная сестра Скавронских или иная другая родственница. Указывается на тот факт, что сам Пётр I называл Екатерину не Скавронской, а Веселевской или Василевской, а в 1710 году после взятия Риги в письме Репнину называл совсем иные имена «сродственникам Катерины моей» — «Яган-Ионус Василевски, Анна-Доротея, также их дети».

Известно, что в 1714 году русский генерал-комиссар при курляндском дворе Петр Бестужев получил через Матвея Алсуфьева указ из Петербурга, «дабы в Крышборхе сыскал фамилию Веселевских и Дуклясов». 25-го июня 1715 года Бестужев представил записку с добытыми им данными, в которой сообщает, что Катерина-Лиза Ган была дважды замужем — за Веселевским и Дуклясом, а сестра её Дорота «была за Сковородским, имела два сына и четыре дочери, была Лютерскова закону; один (сын) Карл, другой Фриц в польских Лифляндах, одна дочь Анна, другая Доротея, обе в польских Лифляндах замужем». Он сообщает, что у Дороты третья дочь «Катерина, жила в Крейсбурхе у тетки своей Марии-Анны Веселевской, которую в 12 лет возраста её взял в Лифлянды шведский мариенбургский пастор». Сведения Бестужева считаются спорными и противоречивыми, в частности, по возрасту упомянутых лиц выходит, что Катерина — не дочь Дороты, а дочь её сестры, возможно, Елизаветы Мориц. Непонятно, почему Екатерина много лет спустя приказала разыскать из всех упомянутых в ней лиц только Скавронских, а другими их кровными родственниками пренебрегла.

В связи с Екатериной I называется ещё одна фамилия — Рабе. По одним данным это фамилия её первого мужа-драгуна, по другим — это её девичья фамилия, а некто Иоганн Рабе был её отцом. Обсуждается вопрос о ее принадлежности к различным прибалтийским народностям, и даже крещеным евреям. Например, не смотря на то, что ее воспитатель пастор Глюк, во время описываемых событий был близок ко двору и долгие годы жил в Москве где руководил первой московской гимназией, его свидетельства и информация о происхождении Екатерины нигде не найдена или, что вполне возможно, была уничтожена.

После восшествия на престол Екатерина присвоила Скавронским графское достоинство, не называя их своими братьями, а в её завещании Скавронские неопределённо названы «ближними сродственниками ея собственной фамилии». Екатерина нигде в своих указах и распоряжениях не упомянула о родстве со Скавронскими, которых сама же осыпала дарами и почестями. В переписке князя Репнина с кабинет-секретарем Макаровым об этом семействе также нет ни одного намека на их родство с императрицей; они названы по именам и фамилии, или же встречаются такие выражения: «сии люди, муж сей женщины, та женка, известная Елизавета Петровна называет Ефимовских, Скавронских и Гендриковых «сродными фамилиями её любезнейшей матери».

Сообщают, что в 1721 году, когда Петр I и Екатерина находились в Риге, ко двору неожиданно явилась крепостная крестьянка Христина Сковорощанка, которая «показала», что она сестра её величества, и просила свидания. Из писем рижского генерал-губернатора князя Репнина известно, что «та женка была у её величества и паки отпущена в свой дом» с пожалованием 20 червонных.

Первый из «братьев» Екатерины 1, Карл Самуилович Скавронский, якобы прибыл в Петербург ещё при жизни Петра I.

В то же время ходил по Петербургу анекдот о том, как государыня впервые, ещё при жизни покойного мужа, увидела Карла Самуиловича. Привезли его в столицу. В доме Шепелева представили императрице её брата. Екатерина Алексеевна упала от стыда в обморок. «Нечего краснеть, — сказал император, — я признаю его своим шурином, и если в нём окажется прок, сделаю из него человека». Рассказ про обморок пересказывается Вольтером в «Histoire de l’empire de Russie sous Pierre le Grand». Вильбоа и Вольтер сообщают, что Карл был найден в корчме, слугою, объявил себя братом высокой особы и т. п.

Однако дореволюционный Русский биографический словарь Половцова сообщает, что он прибыл в Петербург с семьей в конце 1726 года (Петр I же скончался 8 февраля 1725 года), далее Половцев пишет о Карле: «Прошлое его покрыто, конечно, совершенным мраком и остается даже неизвестным, при каких обстоятельствах в точности найден был Карл Самуилович. В письме князя Репнина от 15-го декабря 1722 года указано, что некоторый крестьянин отыскан, взят под крепкий караул и отправлен в Москву к кабинет-секретарю Макарову. По предположению К. И. Арсеньева, этот некоторый крестьянин — Карл Самуилович. В письме князя Репнина от 7-го апреля следующего года сообщено, что в деревне Догабен найдена жена Карла; её убеждали ехать к мужу, но она не соглашалась, несмотря на уверения, что муж её „содержится во всяком достатке“. В каких условиях жил Карл Самуилович с 1723 по конец 1726 года и откуда приехал он в Петербург, сказать трудно». Сначала называли его Икаворонским, имя бывшее вероятно извращением Скавронского, которое собственно было дано ему и за ним осталось. Неизвестно, кто первый попал на это Польское имя, но полагают, что предложил его граф Сапега.

              Граф Карл Скавронский получил прекрасный дом в Петербурге. Содержание его было великолепное, какое прилично образу жизни знатнейших частных людей. Чтобы иметь возможность производить издержки, связанные с таким положением, графу Скавронскому не только выдаваемы были чистые деньги, но и пожалованы столь знатные поместья в России, что и до сих пор богатства фамилии Скавронских считаются из самых значительных в Русской империи; а это значит очень много, потому что в Европе мало стран, где высшее дворянство было бы так богато, как в России. К этому должно присоединить еще драгоценные камни и дорогие платья. Такие безмерно расточительные подарки, какие получил Скавронский, его сестры и все их семейство, возбудили зависть... Неудовольствие придворных однако мало по малу укрощалось, потому что они видели, что эти временщики не получали в государстве никаких знатнейших мест, занимать которые они впрочем были бы и не в состоянии по причине крайнего своего невежества. Например Карл Скавронский, хотя он и был брат государыни, сделался лишь, сколько нам известно, камергером, но не получил никакого придворного места и ни одного ордена.

              Время смерти его не можем мы определить с точностью; но, кажется что он умер уже в царствование Петра II, исповедуя католическую веру. Он вывез, с собою в Россию трех сыновей и двух дочерей. Здесь родилась у него еще одна дочь. Эти дети были по большей части воспитаны в Греческой вере. Сыновья назывались: Иван, Мартын и Антон. Только один из них, Мартын оставил потомство. Мартыну Скавронскому шел уже 14-й год, когда его отец стал знатным вельможей. Его воспитание было поручено академику Байеру, который должен был озаботиться о приобретении его воспитанником «хорошего поведения и сведений в науках»; он занимался также изучением иностранных языков. С учреждением в 1731 году в Санкт-Петербурге Сухопутного Шляхетского кадетского корпуса зачислен был в состав его питомцев.

Павел Мартынович Скавронский

В 1735 году по доносу его слуги о том, что Скавронский говорил непристойные слова в адрес императрицы Анны Ивановны, он допрашивапся в Тайной канцелярии. Императрица соизволила указать: «означенному графу Мартыну Скавронскому за происшедшую от него в словах важную продерзость учинить наказание, бить плетьми нещадно и по учинении того наказания оного Скавронского и людей его… из Тайной канцелярии освободить».

Вступление на престол императрицы Елизаветы Петровны резко изменило положение графа Мартына, её двоюродного брата. В 1742 он остался единственным мужским представителем рода. Возможно, что этим в значительной степени объясняются те обильные отличия и награды, которые выпали на долю Скавронского за все время царствования императрицы Елизаветы Петровны. Чины камер-юнкера (1742), камергера (июль 1744), обер-гофмейстера, генерал-аншефа, звание генерал-адъютанта, орден Св. Александра Невского, богатейшие поместья (например, село Кимры, конфискованное у графини Е. И. Головкиной) и тысячи крепостных крестьян, — все эти пожалования императрицы Елизаветы Петровны значительно выдвинули Скавронского среди богатой и родовитой русской знати. В то время в Санкт-Петербурге славилась его карета: вся отделанная снаружи стразами, она стоила 10 тысяч рублей. Последние годы он находился в 1748 году камергером и кавалером ордена святого Александра Невского, который получил от императрицы Елизаветы в 1744 году. В 1764 году подписал он смертный приговор несчастному Мировичу. Супруга его была статс-дамой императрицы Елизаветы и Екатерины II и была еще жива в 1799 году.

              Дочери графа Карла Скавронского назывались: Софья, Анна и Екатерина. Софья Карловна была пожалована, только что приехала в Петербург, придворной дамой при тетке своей, императрице Екатерине I. Но очень вскоре она вышла замуж за графа Петра Сапегу, о котором мы уже говорили.  Императрица, которая была обязана ему некоторою благодарностью за отыскание ее родственников, пожаловала ему в 1726 году Александровский орден. Сапега, один из первых магнатов в Польше, почел за честь жениться на крестьянке, бывшей племянницею Русской императрицы. София имела несколько детей и умерла католичкой.

Источники:

Георг фон Гельбиг:  Случайные люди в России

https://ru.wikipedia.org/wiki/Скавронский,_Мартын_Карлович

https://ru.wikipedia.org/wiki/Скавронские

https://azbyka.ru/otechnik/Spravochniki/russkij-biograficheskij-slovar-tom-18/548