Луи Бартелеми Карбонье (он же Лев Львович Карбонье) в 1820-х годах разработал проект двух морских фортов для укрепления обороны южного фарватера. По форме форты должны были представлять собой верхнюю часть лежащего горизонтально тора, благодаря чему в любой точке крепостная стена имела бы поверхность двоякой кривизны, что должно было вести к рикошету круглых ядер. В стенах, выходивших на внутреннюю сторону форта, предполагалось устроить бойницы для борьбы с возможным проникновением десанта противника. В цокольной части стены предполагалось устроить помещения для размещения пусковых установок ракет. Однако этот оригинальный проект не был осуществлён, хотя стены у самого среза воды у реализованного сооружения получили вогнутую форму, что в значительной степени предохранило их от прибойной волны. В дальнейшем все вновь сооружаемые форты проектировались с учётом размещения ракетных установок.

После смерти Карбонье, в 1836 году, специальный комитет во главе с инженер-генерал-лейтенантом Корпуса путей сообщения Жан-Антуан-Морисом Дестремом пересмотрел план для новой крепости. Строительство началось в 1838 году после утверждения нового проекта императором Николаем I под руководством инженер-полковника Михаила Фон дер Вейде. Под основание всего форта, чтобы укрепить землю, было забито 5335 12-метровых свай, пространство между которыми заполнили бетоном на основе гидравлической извести. По бетону начали кладку гранитных блоков. Летом 1842 года началась кладка стен из специально отобранного кирпича. Затем форт по всему периметру был одет гранитом. Торжественная передача форта от строительного департамента состоялась 27 июля 1845 года, форт был назван в честь брата Николая I — императора Александра I.

Это был типичный казематированный морской форт того времени. На него похож известный форт Байярд у Западного побережья Франции, строительство которого завершилось на несколько лет позже «Александра I». Форт представлял собой овальное здание 90 на 60 метров, с тремя этажами и двором в центре. Со стороны Кронштадта строители возвели пристань и служебное здание для служб и личного состава. Как все оборонительные сооружения того времени, форт «Александр I» был живописно декорирован: во внутреннем дворе размещалась полубашня с винтовыми чугунными лестницами, ворота украшенные львиными головами, якорями и флагами. Здесь же находились помещения для ядрокалильных печей. Общая площадь составляет более 5000 квадратных метров. Места в крепости было достаточно, чтобы держать гарнизон до 1000 человек. Форт был вооружён 103 орудиями, в число которых входили и новейшие трёхпудовые бомбические пушки, бывшие в то время самыми мощными крепостными орудиями. Целью создания форта являлся контроль над Южным фарватером системой перекрестного огня совместно с фортами «Пётр I», «Рисбанк» («Павел I») и «Кроншлот». Форт никогда не участвовал в боевых действиях, тем не менее, он сыграл определенную роль в Крымской войне, когда он защищал военно-морскую базу в Кронштадте от попыток Королевского военно-морского и французского флотов продвинуться к столице России. В 1854 году, во время неудачной попытки захватить крепость Кронштадт, несколько британских пароходов были повреждены в результате подводного взрыва российских морских мин, разработанных Якоби.

Форт «Александр I» трижды пребывал в полной боевой готовности: летом 1855 года, когда англо-французский флот пытался провести рейды тральщиков с использованием малых пароходов; в 1863 году, когда была вероятность конфронтации с Британской империей; во время русско-турецкой войны 1877—1878 годах. В 1896 году исключен из состава оборонительных сооружений.

Текущая пандемия в мире, как известно, далеко не первая. Схожая ситуация была в конце XIX века, только тогда угрозой миру была чума. Постоянные вспышки возникали и на юго-востоке России, и тогдашнее правительство решило наладить выпуск передовой чумной вакцины. Лаборатория находилась в уединенном форту в Финском заливе практически под боком у тогдашней столицы Российской империи — Санкт-Петербурга. Вспоминаем историю "Чумного форта", перекликающуюся с современностью.

“Чума была и продолжает оставаться особо опасной инфекцией человека и одной из самых эпидемиологически значимых природно-очаговых болезней. Только в 2010–2015 годы было зарегистрировано 3 248 случаев заболевания чумой, в том числе 584 — со смертельным исходом", — рассказывает доктор биологических наук, главный историк Института экспериментальной медицины Юрий Мазинг. Конец XIX века — это очень эпидемически сложная ситуация в мире, тогда над человечеством нависла угроза начала пандемии чумы, которая пришла, вероятнее всего, из Индии. Это время, когда уже появились коммуникации между различными частями света — и пароходы, и железные дороги. Так что чума быстро настигла Европу. В России традиционно были и свои очаги заболевания — например, Поволжье, а также территории, граничившие с Китаем. Это действительно была серьезная угроза. До того, как начали использовать более совершенные вакцины и, самое главное, антибиотики, эта болезнь была гораздо серьезнее, чем сейчас. И вспышки случались регулярно. Постоянные вспышки чумы на юго-востоке России, вынудили правительство страны создать в 1897 году особый орган, который бы ведал всеми противочумными мероприятиями. Императорским указом учредили "Особую комиссию для предупреждения занесения чумной заразы и борьбы с нею в случае появления ее в России", или КОМОЧУМ. Возглавил комиссию член Государственного совета и сенатор принц Александр Ольденбургский, человек широко образованный, он состоял в личной переписке с Луи Пастером, Робертом Кохом. Одним из главных его достижений стало создание в 1890 году Императорского института экспериментальной медицины (ИИЭМ).

Именно ИИЭМ поручили создание чумной сыворотки и вакцины от чумы. Изначально производство располагалось на территории усадьбы ИИЭМ по улице Лопухинской в Петербурге. К изготовлению противочумной сыворотки приступили в начале 1897 года, а с 1898 года началось производство первой противочумной вакцины.

В конце XIX века был открыт возбудитель чумы, и в 1896 году выпускник Новороссийского университета в Одессе, сотрудник института Пастера в Париже Владимир Хавкин во время эпидемии чумы в Индии изготовил свою противочумную вакцину, которая получила название "лимфа Хавкина", эта новация была тогда на переднем крае науки. Это было первое эффективное средство, которое было предназначено непосредственно для борьбы с чумой".

Если говорить обычным языком, лимфа Хавкина — это выращенная в пробирке на животном "бульоне" бацилла, нагревавшаяся при особых условиях до температуры 65 градусов. Это называется пастеризацией: медленное нагревание до температуры ниже кипения. При этом сама палочка погибает (это происходит при 54 градусах, как тогда считалось), но и "убитая" способствует выработке антител. Таким образом была создана вакцина, которая не может вызвать смертельное заболевание, но создаст собственный иммунитет человека. Сыворотка тоже до сих пор используется в случае возникновений вспышек чумы. Ее выделяют из крови переболевших, содержащей уже готовые антитела, и вводят ее пациенту в острой стадии заболевания.

Очень скоро после запуска производства вакцины в ИИЭМ, располагавшемся в усадьбе принца Ольденбургского, стало понятно, что производство надо переносить. Возросший спрос на противочумные препараты требовал расширения их выпуска. Но налаживать массовый выпуск опасной в эпидемиологическом смысле продукции в центре столицы Российской империи было рискованно. Ольденбургский понял, что для такой работы необходимы особые условия, и стал искать изолированное помещение за городской чертой. Ему удалось получить для этих целей в военном министерстве выведенный за штат форт "Император Александр I", расположенный в акватории Финского залива в 2,5 км от Кронштадта".

Однако ИИЭМ получил форт в виде голых кирпичных и гранитных стен, которые явно не годились для лабораторных. В процессе реконструкции, которая обошлась в 170 тыс. рублей, форт оснастили водопроводом, электрическим освещением, паровым отоплением, кремационной печью и канализацией. После организации там лаборатории форт стали называть "чумным". Все помещения делились на две части: заразную и незаразную, которые сообщались через специально оборудованные боксы.

На втором этаже форта располагались помещения для врачей, служащих и две парадные комнаты для приема гостей и проведения конференций. Кроме того, имелись машинное отделение, прачечная, баня. Всего сотрудников было около 30 — врачи, фельдшеры, слесари, телеграфист, работники конюшни, прачечной, повар.

С внешним миром общались с помощью специального судна, название которому дали соответствующее — "Микроб". Грузы оставляли на специальном причале форта. За безопасностью строго следили, поэтому сотрудники форта не могли его покидать. Лаборатория была хорошо оснащена и бесперебойно снабжалась животными, в ней имелась библиотека, а досуг скрашивал бильярд. Сотрудники жили в отдельных комнатах. Но замкнутость и однообразное течение жизни делали пребывание в форту утомительным. Особенно тяжело было младшему персоналу, среди которого стала возникать чахотка, в том числе скоротечной формы и с летальным исходом.

Вот что о «Чумном форте» писали газеты: «Серая суровая крепость из гранитных плит, о которые ударяются волны. Маленькая площадка — пристань. Мы были очень радушно встречены заведующим Чумным фортом — лабораторией — В. Выжникевичем. Это был красивый, элегантный высокий брюнет лет 35–40. Предводимые Выжникевичем, мы обошли все помещения лаборатории… Жутко, сказать по правде, было смотреть на зараженных чумою крыс, кроликов и свинок. Чувствовалось, что ходишь около смерти. Осмотрели и все животники, конюшни, кремационную печь для сжигания трупов животных. В заключение обхода Выжникевич обратил наше внимание на шикарный металлический гроб и объяснил, что это на случай смерти от чумы кого-либо». Он сам и стал первым врачом жертвой чумы в лаборатории.

Заведующий Особой противочумной лабораторией Института экспериментальной медицины, Владислав Иванович Турчинович-Выжникевич заболел 3 января 1904 г. острым лихорадочным заболеванием, сопровождавшимся сильным ознобом и рвотой. Температура в этот день к вечеру поднялась у него до 40°С и держалась на такой высоте с небольшими колебаниями в течение следующих суток. При больном в это время присутствовали доктора Шрейбер, Падлевский, Грыглевич и Шурупов, которые ex consilio уложили его в постель и 4 января вечером вызвали телеграммой из Петербурга доктора Заболотного. Немедленно после обнаружения истинного характера болезни директор Института экспериментальной медицины Виноградский сделал распоряжения о принятии экстренных мер, причем временное заведование особой лабораторией института, а также мероприятия, уход за больными и общий надзор за санитарным состоянием персонала были поручены Заболотному. По приказанию Александра Петровича Ольденбургского комендантом форта назначен генерал-майор князь Орбелиани, который прибыл на форт 6 января вечером и оставался там до 22 января, дня снятия карантина и объявления форта благополучным. Из расспросов сотрудников Заболотному удалось узнать, что с 28 по 31 декабря больной занимался опытами заражения животных через легкое распыленными культурами и участвовал в приготовлении чумного токсина путем растирания тел чумных микробов, замороженных жидким воздухом. Оба эти эксперимента могли стать причиной заражения Выжникевича. Вскрытие подтвердило диагноз. В день смерти Выжникевича у двух служащих, фельдшера заразной лаборатории Поплавского, ухаживавшего за больным, и письмоводителя Мирвиса, обнаружено повышение температуры и общее недомогание. Дальнейшее течение этих заболеваний показало, что болезнь Поплавского следует считать чумой. Благодаря энергичному, рано начатому лечению сывороткой он выздоровел. У него наблюдались острые явления со стороны легких. Выделить чумную палочку из мокроты путем посевов и прививок животным не удалось. Однако проба крови на агглютинацию дала у Поплавского резкий положительный результат. Второй случай (Мирвис) ничего общего с чумой не имел и представлял кишечное заболевание.

Через 3 года жертвой чумы на форте стал доктор Шрейбер. По версии Берестнева, его заражение чумой произошло при следующих обстоятельствах. 12 февраля 1907 г. Шрейбер собирал эмульсии чумных микробов с агарных разводок для точного определения бактерийной массы, которую можно получить из одной пробирки с косым агаром. Для этой цели в лаборатории при работе с возбудителями чумы употреблялись пастеровские пипетки не с одной ватной пробкой, а с двумя. Однако из-за большого количества опытов, Шрейбер, использовав все имеющиеся у него под руками такие пипетки, вместо того чтобы потребовать новых, стал продолжать работать с обыкновенными пипетками и, случайно, набрав много эмульсии чумных бацилл в пипетку, замочил вату; при этом, вероятно, микробы попали в рот. Шрейбер промыл ротовую полость сулемой, но никому о происшедшем не рассказал и сыворотки себе не ввел. В этот же день он съездил в Кронштадт и сильно продрог. 14 февраля вечером Шрейбер почувствовал общее недомогание, озноб, ломоту в ногах, небольшой насморк, ничего не ел за ужином, в 9 ч. вечера температура была 39,4°С, но и тогда он ничего о происшедшем с пипеткой не рассказал, почему недомогание его было приписано простуде. Известие о результате исследования мокроты Шрейбер принял с виду спокойно, но заметил при этом: «Теперь вы переводите меня наверх, а потом отнесете вниз в печку». Как раз перед заболеванием Шрейбер составлял для своей диссертации главу о серотерапии чумы и был прекрасно осведомлен об исходе чумных пневмоний. Поэтому он сильно протестовал против введения ему сыворотки, признавая ее бесполезность при данной форме чумы. 17 февряля доктор Шрайбер скончался.

При вскрытии тела Шрейбера, Берестневу помогал доктор Падлевский, который по окончании вскрытия почувствовал жжение возле ногтя указательного пальца правой руки, где заметил небольшую заусеницу, но промолчал. На следующий день, к вечеру, Падлевский почувствовал ломоту в правой руке и в правой половине тела, что было им объяснено сильной мышечной работой утром при расчистке снега. Второго больного, доктора Падлевского, поместили в ту же комнату, где лежал Шрейбер, но предварительно тщательно дезинфицированную.

Хотя он не представлял никакой опасности для окружавших его; тем не менее 10-дневный карантин был начат только после того, как температура у него спала, бубоны совершенно рассосались и он мог считаться совершенно выздоровевшим. 15 марта карантин закончился, и форт объявили благополучным по чуме. Во время карантина была произведена тщательная дезинфекция форта и сжигание малоценных предметов, приходивших в соприкосновение с больными; остальные предметы были дезинфицированы паром или формалином. Во все время изоляции и в течение двух недель по окончании ее у всех здоровых обитателей форта ежедневно два раза утром и вечером измерялась температура. Прах одного из этих двух врачей хранится в Музее института экспериментальной медицины".

Важную роль отводили лошадям, кровь которых, переработавшая чумной яд, давала спасительное средство от чумы. В стойлах находилось до 16 голов, от некоторых из них противочумную сыворотку удавалось получать в течение трех лет". Лошадей выбрали потому, что это животное может переболеть чумой. Кроме того, лошадь — распространенное животное и по тем временам не очень дорогое в содержании. В "Чумном форту" также проводились эксперименты с северными оленями. Противочумная лаборатория тогда была единственным местом в России, где выпускали и лимфу Хавкина, и противочумную сыворотку. У лимфы Хавкина был ограниченный срок годности, она хранилась около года, поэтому, чтобы поставлять ее в те районы страны, где нужно было регулярно прививать население, ее необходимо было готовить в очень крупных размерах. Кроме того, лаборатория была и коммерческой структурой, а так как производившиеся здесь лимфа и сыворотка имели очень высокое качество и при этом более низкую цену, чем те, которые производились в Европе, продукция форта была востребована и на внутреннем, и на международном рынках.

Противочумная лаборатория в форту просуществовала до 1 января 1918 года. С началом Первой мировой войны научные исследования почти прекратились, а большинство ученых были призваны в армию. После событий 1917-го Ольденбургский покинул пост попечителя ИИЭМ. В то же время острая потребность в сывороточных препаратах в стране сохранялась. Последним заведующим "Чумным фортом" был Алексей Бердников, который затем перешел в Саратовский университет, где его избрали заведующим кафедрой эпидемиологии.

По его инициативе в Саратове создали Микробиологический (противочумный) институт "Микроб", который существует и по сей день. Сейчас он входит в структуру Роспотребнадзора и является крупнейшим научно-исследовательским учреждением по санитарно-эпидемиологической охране территории России от завоза и распространения особо опасных инфекционных болезней.

С 1923 года укрепление снова перешло в руки военных, которые создали там склад минно-трального оборудования. К 1983 году крепость была заброшена. Примерно тогда же во время съёмок фильма «Порох» в результате нужного по сюжету пожара форт выгорел. В 1990-е годы власти Кронштадта неоднократно сдавали его территорию под рейв-дискотеки. В 2004—2005 годах на территории форта проводились съёмки телевизионных сериалов «Фаворский» и «Морские дьяволы».

В 2020 году был разработан проект реставрации форта с обустройством в нём гостиницы и музея истории микробиологии. В начале 2021 года начаты реставрационные и реконструкционные работы, с привлечением Министерства обороны, в рамках проекта «Остров фортов».

Источники:

Т. В. Андрюшкевич, Т. И. Грекова:      Чумной форт

М. Супотницкий:  Очерки истории чумы: В 2-х кн. Кн. II : Чума бактериологического периода. Лабораторная чума в форте «Александр I» (1904—1907)

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80_I_(%D1%84%D0%BE%D1%80%D1%82)