В городе Горки Могилевской области (Беларусь), фашисты и их приспешники 7 октября 1941 года, расстреляли более 2500 человек. Их убили только за то, что они были евреями. Власти призывали их не паниковать и не эвакуировали.

По данным переписи населения 1939 года в Горках проживало 12 475 человек, евреи (2 031 человек) составляли около 16 % от общей численности жителей. После начала Великой Отечественной войны часть евреев из Горок успела эвакуироваться на Восток страны, евреев - мужчины были призваны в ряды Красной армии, но точное число евреев, оставшихся в городе ко дню оккупации, установить нельзя, так как в городе находилось по свидетельству свидетелей, около тысячи евреев из Западных областей Белоруссии.

12 июля 1941 года Горки были оккупированы немецкими войсками, и оккупация длилась до 26 июня 1944 года. В начале июля бои подступили к городу. Районные учреждения, предприятия, сельскохозяйственный институт подготовили ценное оборудование и имущество к эвакуации. Однако многое вывести не удалось, так как транспорт был перегружен перевозкой войск. Только 3 и 6 июля 1941 года удалось отправить со станции Погодино два железнодорожных эшелонов. В основном организованно эвакуировались студенты и преподаватели института и некоторые учреждения – всего около 2 тысяч жителей. Гитлеровцы разбрасывали листовки: «Мы воюем не против мирных жителей. Мы воюем против жидов и комиссаров». Большинство людей не верило фашистам, и никакой злобы против евреев не держало, но напуганные этими листовками и слухами, что уничтожать будут не только евреев, но и тех, кто им помогает, не хотело пускать нас в дома. В лучшем случае дадут немного хлеба и скажут: «Уходите быстрее».

Почему не было эвакуировано еврейское население города? Было несколько причин. Во-первых, центральные советские и партийные органы не разъяснили местным органам, а те еврейскому населению, всю опасность оставаться на оккупированной территории.

До последних дней местные партийные и советские работники горячо убеждали и призывали население «Не паниковать!» и никуда не уезжать.

На наш взгляд, это произошло в связи с тем, что в СССР вообще не существовало детально разработанного плана эвакуации населения на случай вторжения противника на территорию страны, и механизм переброски в тыл производства и людских ресурсов формировался уже в ходе войны. Ведь считалось, если война начнется, она будет вестись на чужой территории и малой кровью.

Когда началась война, партийные и советские органы заботились лишь об эвакуации предприятий и учреждений, партийных и советских работников и их семей. Гражданское население же в целом, как это показывают факты, было брошено на произвол судьбы. Это касалось всех национальностей и евреев в частности. Но если представителям других национальностей угрозы немедленной смерти не существовало, то евреев фашисты начинали уничтожать сразу после оккупации.

Вместе с тем известно, что в первые дни войны такие высокопоставленные партийные чиновники, как первый секретарь ЦК КПБ Пономаренко в записке Сталину 12 июля 1941 года писал: «…настроение белорусов исключительно патриотическое…. Как вывод, должен подчеркнуть – исключительное бесстрашие, стойкость и непримиримость к врагу колхозников в отличие от некоторой части служащего люда городов, ни о чём не думающих, кроме спасения своей шкуры. Это объясняется в известной степени большой еврейской прослойкой в городах. Их объял животный страх перед Гитлером, а вместо борьбы – бегство…».

Во-вторых, многие пожилые евреи, особенно те, которые во время Первой мировой войны побывали на оккупированной немцами территории, считали, что их, мирных граждан, не тронут (они вспоминали немцев, которые оккупировали часть Беларуси в 1918 году). К сожалению, они жестоко ошибались. Это были уже не те немцы, а фашисты, которые ставили цель – уничтожение всего еврейского населения. Хотя, как вспоминают свидетели, беженцы, которые приехали в Горки в первые дни войны, рассказывали о том, как фашисты уничтожают евреев.

Ревекка Алеева вспоминала, что «...в 1939 году в Горках жили польские беженцы. Они рассказывали о зверствах фашистов, но все считали, что напуганные люди преувеличивают, что это случилось с кем-то, а Красная Армия сумеет защитить свой народ. Нам боятся нечего...».

Среди Горецких евреев было мнение, как и у многих жителей города, что фашистов остановят на рубеже реки Днепр. Однако, как известно, их не остановили.

Уже днём 12 июля 1941 года гитлеровцы захватили город Горки. Они сразу же установили режим кровавого террора, грабежа и насилия над гражданами. Еще недавно шумный и жизнерадостный студенческий город Горки был превращён в город смерти и страданий. Первым делом фашисты разграбили лаборатории и библиотеку Белорусского сельскохозяйственного института. В бывших учебных корпусах разместилось гестапо и жандармерия, другие воинские учреждения.

Символом нового порядка стали четыре виселицы, сооруженные в сквере у бывшего административного корпуса. Оккупанты сгоняли сюда горожан, чтобы запугать их страшным зрелищем казни патриотов. На окраине города, в саду учебно-опытного хозяйства сельскохозяйственного института, были вырыты рвы, ставшие братскими могилами тысяч советских граждан. Здесь фашисты совершили чудовищное зверство, расстреляли 150 детей из детского дома.

Известно, что ещё до начала Второй мировой войны фашисты разработали план захвата «жизненного пространства» для немцев. Русские, белорусы, цыгане, евреи... Эти народы должны быть уничтожены полностью или частично. Как известно, начали с еврейского народа.

Уже в конце июля 1941 года в Горках на стенах домов появились приказы немецких оккупантов, согласно которых евреи исключались из жизни. Согласно «Временной директиве по обращению с евреями на территории Остланда» им запрещалось ходить по тротуарам, ездить на общественном транспорте, посещать школы, библиотеки и заниматься всеми видами профессиональной деятельности, необходимо было сдать все ценности. На левом боку одежды и посредине спины нужно было носить шестиконечную желтую звезду.

В связи с тем, что многие жилые дома, где проживало Горецкое еврейское население, сгорели в первые дни оккупации, евреи были собраны в границах улиц Мстиславская, части Интернациональной, где и было создано гетто.

В этом районе Горок, ныне улицы Якубовского и Советская было организовано гетто

Гетто руководил юденрат, обязанностью которого была регистрация евреев . Кроме того, юденрат занимался распределением на работу. Как сообщает в своих воспоминаниях Дина Рысина: «Был какой-то еврейский комитет. Одна женщина из комитета пошла к коменданту, чтобы разрешили один раз помыться в бане. Женщина была не местная, говорила по-немецки. Комендант объяснил: в бане, где моются немецкие солдаты, евреи не имеют права мыться ни в коем случае».

Гетто было «открытого типа», то есть не было огорожено и не охранялось. Узники Горецкого гетто жили в чрезвычайной тесноте, по 8-10 человек в комнате. Нередко в одной комнате проживало по две-три семьи. Евреям приходилось добывать еду ночью, тайком выбираясь из гетто и обменивая вещи на продукты питания.

Как вспоминает Дина Рысина: «Те евреи, которые покинули свои дома, уже не имели ничего из имущества. Обменивать им было не на что. Со Слободы приходили местные жители, кое-что давали – не в обмен, а так, обычно свёклу».

Обитателей гетто принуждали к тяжелому физическому труду. Их использовали на земляных работах: при копке траншей на бывшей территории сельскохозяйственной академии и расчистке домов, сгоревших в после бомбёжке Горок. Свидетели вспоминают издевательства, когда нацисты и полицейские запрягали евреев в конскую сбрую и возили на них мусор.

В первые же дни немцы запретили евреям заниматься врачебной практикой. Затем выделили помещение барачного типа около районной больницы в Солдатской слободке. Там работала врач-терапевт Родина и стоматолог Мнухина. Они лечили только узников гетто.

Дина Рысина вспоминала: «…Объявили приказ всем евреям явиться на площадь в академию на проверку. Немец-офицер с большой нагайкой всех построил, чтобы ровно стояли. Дочка моя не так стояла, он её огрел нагайкой. Затем было «собрание» минут на пятнадцать, сказали, какие у евреев есть права и каких нет – и отпустили всех по домам».

Несмотря на издевательства, среди людей жила надежда, что фашисты их не будут трогать и оставят в живых. Они не знали, что ещё задолго до войны гитлеровцы разработали план уничтожения евреев всего мира.

...Наступило 7 октября 1941 года. Трагический день в истории Горок. Ещё 6 октября фашисты отобрали шестнадцать мужчин, и повели их в район деревни Задорожья (он называется ещё Белый ручей), где сохранились две силосные ямы и приказали их раскопать и расширить.

Ранним утром полицейские и немецкие солдаты выгнали евреев из домов. Их избивали прикладами винтовок и нагайками и вели к бывшему клубу сельскохозяйственного института, а тех, кто не мог идти, загоняли в автомашины и везли в урочище Белый ручей. С евреев сначала снимали одежду и обувь, а затем группами по 100 человек убивали из пулемётов и автоматов.

По воспоминаниям свидетельницы Валентины Сорокиной: «Был очень ветреный день. Однако, несмотря на это меня послали к родным в деревню Задорожье. По дороге догнали полицейские на лошади и потребовали, чтобы я не подходила к яме, которую копали мужчины. Через некоторое время мы услышали, как стреляли из пулемётов и автоматов. Из деревни было видно, как к ямам подводят раздетых людей и расстреливают их. К вечеру некоторые из жителей деревни подходили к могилам. Земля ещё шевелилась, слышались стоны раненых. Могилы охраняли полицейские и не разрешали подходить близко».

У Анны Смольницкой во время расстрела погибли мать, сестра и родные. В 1946 году она приехала в Горки и нашла свидетельницу тех событий, которая ей рассказала: «С утра 7 октября по городу ходили нацисты и полицейские, которые собирали евреев. Им было приказано собраться в районе бывшего клуба института, взяв ценные вещи. Было собрано более 2500 человек, которых группами по 100 человек подводили к ямам, приказывали раздеться, а затем ставили на край ямы и стреляли из пулемётов, а если кто-то оставался живым, их добивали из автоматов. А в это время все остальные стояли и ждали своей очереди. Многие женщины стали седыми, плакали, кричали…».

Были в Горках смешенные семьи. Так, у Низовцова, который работал землеустроителем в РАЙЗО, была еврейкой жена Елизавета и две дочери: Вера (6 лет) и Элла (3 года). Во время расстрела фашисты предложили ему покинуть семью, но он отказался, заявив: «Куда моя семья, туда и я».

7 октября 1941 года были убиты более 2 500 евреев. Цифра погибших превышает количество живших в Горках евреев до Великой Отечественной войны. Как отмечалось выше, в Горках находилось около одной тысячи евреев эвакуированных из Западных районов Беларуси и Польши.

Понимая, что впереди неминуемая гибель, многие еврейские семьи делали попытку спрятаться или убежать. Сразу после войны, бывший житель Горок Михаил Цейтин узнал, что его родственнице Шевелевой вместе с дочерью удалось ещё за день до расстрела убежать в одну из деревень Горецкого района. Однако их выдал полицейский. Обоих тяжело избили, привязали к лошади и тащили волоком по земле к месту расстрела.

Сделала попытку спасти своих детей Раиса Шварцман, которая сказала сыновьям Карлу и Владимиру бежать. Это увидели полицейские и застрелили мальчиков. Одним из видов пассивного противостояния было самоубийство, который совершил Григорий Татарский. Он до войны работал врачом в Горецкой городской поликлинике. Занятый эвакуацией раненых и больных, сам не успел выехать из Горок. Когда еврейское население было согнано в гетто, лечил там людей. За день до расстрела вскрыл себе вены и умер.

Известно, что еврея Черняка всю войну в Горках прятала его жена Ольга в подвале дома. Николай Окуневич всю войну прятал свою жену-еврейку Елену. Ближайшие соседи знали об этом, но не выдали.

Остался в живых Владимир Кудрячёв. Его тётя белоруска Кудрячёва, узнав рано утром, что будут расстреливать евреев, пришла к матери Владимира, забрала его и увезла в другой район (в Горках знали, что у неё не было детей). Так Владимир остался жив, а после войны она его усыновила.

У Любы Лукашинской отец был евреем. Мать, белоруска, решила спрятать дочь, но их обоих арестовали, и через несколько месяцев они оказалась в концлагере Витенберг. Им повезло, в мае 1945 года их освободили советские войска.

Фире Левиной удалось бежать. Её сын Илья Островер вспоминал, что его дедушка Соломон Левин был эвакуирован с предприятием из Горок в первые дни войны. А бабушка Рыся отказалась эвакуироваться и заявила, что «…немцы — культурная нация, и они нас не обидят». Когда фашисты 7 октября 1941 года вместе с полицейскими повели Рысю и её малолетнего сына Илью и дочь Фиру на расстрел, Фире удалось бежать и спастись.

Удалось бежать с детьми Дине Рысиной и её сестре Тамаркиной: «Весной 1941 года я отправила своих детей в Горки. Война застала меня в Минске. С большим трудом удалось выбраться из пылающего города, и я поехала к детям. Из Горок отправляли эшелоны эвакуированных и нам предложили ехать, но заболели дети и мы не стали эвакуироваться. Незадолго перед приходом немцев мама занесла наши чемоданы Андрееву – секретарю городского Совета, так как у него была наготове лошадь (он жил на улице Столярной). Андреева мы не нашли и вынуждены были бежать по дороге на Ленино.

Стояла жара. Шли среди ржи. Над нами летали немецкие самолёты и стреляли. Мы упали в рожь. Поднялись – не нашли мать. Вероятно, она попала под огонь пулемёта. Добрались до местечка Кадино. Было нечего кушать. Беженцы начали громить подвалы с голландским сыром. Власти стали выдавать на семью по головке сыра. Пошли дальше. Отец шёл с палкой, и вёл мою старшую пятилетнюю дочь. Отцу предложил сесть в телегу профессор института Николаев. Отец отказался – неудобно перед семьёй. С нами была ещё моя сестра, жена Тамаркина – помощника прокурора республики по гражданским делам – с годовалым ребёнком. Вдруг по колонне беженцев опять начали стрелять и немецкие самолёты. Все спрятались во ржи. Беженцы хотела зайти в деревню, но крестьяне не впускали. Они заявили, что беженцы хорошая мишень для самолётов.

В это время мы узнали, что впереди уже немцы и решили возвращаться в Горки. В это время приехал человек на подводе и сказал отцу: «Вашу жену нашли убитой на дороге. Её похоронили две женщины, причём с тела к тому времени уже всё было снято». Человек предложил отвезти нас в Горки. Папа тогда имел одну цель: узнать, где похоронена мама, и перезахоронить её на еврейском кладбище. Мы сели и поехали назад. Приехали в Горки и узнали, что наш дом сгорел. Сгорела и вся улица Интернациональная (бывшая Оршанская). Видимо кто-то специально поджёг дома и занялся их грабежом. Только внизу, у бани уцелело несколько домов. Мы пошли в последний дом, там было много людей: Горфинкели – отец и мать, Геня Двоськина и многие другие...

Те евреи, которые покинули свои дома (жили на Мстиславке – улица Мстиславльская, но в своих домах) уже не имели ничего из имущества…

…7 октября на рассвете врывается к нам в дом высокий офицер с портфелем под мышкой, а из портфеля торчит махровое полотенце. Папу вывел в другую половину дома. Заходит к нам. Моя девочка – на кровати лежала – увидела нагайку и закричала; он ей нагайкой пригрозил. Меня раздел, искал золото. Всё в комнате перевернул, вывернул тумбочку. Отца уже увели, и вообще, всех ходячих увели. Он вывел нас, мы даже толком не успели одеться. Я увидела, что с Мстиславльской горы идёт целая толпа. Видимо, там был и отец.

А нас повели к машине, которая стояла на углу улицы Интернациональной и Малой Интернациональной. Стерёг нас полицейский с белой повязкой. Фашист пошел дальше за своими жертвами. Сестра говорит: что мы будем сидеть, всё равно, пуля в спину или в лоб. Кроме нас, в машине никого не было. Мы вышли из машины, полицейский нас не задерживал, может быть, пожалел? Пошли вниз, к бане – и вдруг увидели опять того офицера, перепугались. Но он зашёл в какой-то дом, а мы направились к своему дому.

Куда пойти? Мы перешли речку, и зашли в домик к сторожу бани. Его жена была нам благодарна за то, что мы вылечили её дочь. Старуха говорит: вам сюда нельзя, нас расстреляют. Вышли, идти некуда. Зашли в сарай. Дети пищат – голодные, холодные. Я пошла в свой дом и взяла вещи для детей. Принесла – сестра опять послала. Я подошла к дому и увидела, что во дворе сапожника Ейла Минина били евреев. К дому подходить было опасно, и я вернулась ни с чем. Тут старуха обнаружила нас в сарае и подняла шум: «Что же вы с нами делаете, ведь нас расстреляют!». Мы вышли. Увидели маленькую баню у дороги, решили спрятаться. А баня заперта – полезли в окно.

Дети на улице увидели и закричали: «Юде! Юде!» Ни в один дом не пускают. Идёт за нами хвост детей и кричат: «Юде!».

Навстречу одноклассница Зина Протасова.

– «Вы здесь?» – говорит она. – Ведь вас расстреляют. Вы нигде не пройдете. Мы знали это уже вчера. Муж в типографии работает, они вчера печатали плакаты».

Вывела нас на Заречье, привела к себе домой (на улице Вокзальной), накормила, напоила чаем, дала детям сахар и вывела огородами на Мстиславскую дорогу. И мы пошли с детьми на руках…».

Расстреливали фашисты и местные полицейские. Э. Шапиро, участнику Великой Отечественной войны, брату писателя Л. Разгону, когда он приехал в Горки сразу после войны, рассказали свидетели, что среди полицейских, которые участвовали в расстреле, были братья Борис и Глеб Селезневы, отец которых был в Горках врачом.

Он рассказывал Л. Разгону, что его поразило то обстоятельство, что Борис был его близким другом, он пропадал в их семье, дружил с его сестрами, мать кормила, ремонтировала ему одежду. И вот он, именно Борис, выводил и гнал их на расстрел.

«Ну, ты можешь мне объяснить, почему?» – спросил он писателя. Лев Разгон не мог объяснить, почему за несколько месяцев друзья превратились в заклятых врагов. Нет объяснения этому и у автора этой статьи.

Ясно, что они не были друзьями, а «дружили» с этой еврейской семьёй, потому что это было в каком-то смысле выгодно. А семена антисемитизма не проявлялись до тех пор, пока не создалась благоприятная обстановка.

В целом следует сказать, что значительная часть местного населения Горок и района, равнодушно отнеслась к гибели тех, кто веками жил рядом. Нам известно только несколько фактов помощи еврейским семьям в Горецком районе. Хотя многие сочувствовали обречённым, но видимо боялись им помогать, так как хорошо знали, что за помощь евреев фашисты могли расстрелять.

Огорчает рассказ одной пожилой женщины из окрестной деревни. Рассказывая о расстреле еврейского населения, она не высказала никакого сострадания, а только горячо сожалела, что когда происходил расстрел, у неё заболела дочь, и она не могла пойти в Горки и взять что-то из брошенных еврейских домов, которые фашисты, забрав ценные вещи, отдали на грабёж местному населению. Что ж, были и такие люди!

Источники:

https://berkovich-zametki.com/2013/Starina/Nomer1/VLivshic1.php

https://ru.wikipedia.org/wiki/Гетто_в_Горках_(Горецкий_район)