История дома 47 по Большой Морской улице Санкт-Петербурга берет начало в конце первой трети XVIII века, когда после пожаров 1730-х годов формировалась историческая часть города и были проложены Большая и Малая Морская улицы. Участок земли отошел в ведение Соляной конторы. В правой части надела было возведено приземистое одноэтажное здание с высоким цокольным этажом, семиоконным первым этажом и традиционным треугольным фронтоном в центральной части фасада. Здание принадлежало некоему Якову Маслову, советнику Соляной комиссии. Впрочем, сам советник тут не жил, а сдавал помещения внаем под проведение аукционов. Карьерный рост Маслова закончился неожиданно. В 1775 году Яков Андреевич предпочел отстраниться от жизни мирской и постригся в монахи Киево-Печерской лавры. Дом отошел по наследству его сыну Михаилу, трудившемуся в той же отрасли, что и отец, и занимавшему на тот момент должность директора Соляного правления. Посчитав содержание дома экономически невыгодным занятием, всего через четыре года здание продали писателю Ефиму Рознотовскому, который, будучи свободным от общественной деятельности человеком, работал здесь над переводами и изданием трудов Вольтера и Монтескье.

С этого момента хозяева здания менялись с периодичностью 5-10 лет. Впрочем, некоторые владели участком и совсем недолго. Вместе с тем все они были людьми весьма уважаемыми или по крайней мере принадлежавшими к известным фамилиям. Среди них отметились действительный статский советник и казначей Капитула российских орденов Пётр Обресков, граф Михаил Валицкий, наконец Татьяна Юсупова — племянница князя Григория Потёмкина, ставшая владелицей здания после распада брака с Николаем Юсуповым. А еще домом на Большой Морской владел женатый на Марии Мусиной-Пушкиной камергер Алексей Хитрово и некоторые другие. Из конструктивно-архитектурных нововведений стало переустройство дома 47, и к 1810 году он являлся уже полноценным двухэтажным особняком, а фасад был оформлен классическим четырехколонным портиком.

Дольше всех хозяином здания являлся, пожалуй, внук фельдмаршала Суворова граф Рымникский, князь Италийский генерал-адъютант Александр Аркадьевич Суворов. Приобретя здание в июле 1847 года, он уже в следующем месяце заложил его в Государственном заемном банке на 26 лет. Вероятно, именно этот факт и явился причиной относительной «стабильности». Но вряд ли причиной такого шага стала нужда в денежных средствах, ведь в 1848 году Александр Аркадьевич — губернатор Лифляндии, Эстляндии и Курляндии, а в 1861–1866 годах — военный губернатор Петербурга. Помимо общественной деятельности, Суворов собирал коллекцию книг, которая после его смерти была передана в Публичную библиотеку. 1873 год стал в истории дома 47 переломным. У Суворова его выкупил коллежский регистратор Михаил Рогов и тут же принял решение о переустройстве. В качестве архитектора выступил Лев Яф, который в интересах нового хозяина разработал соответствующий проект. В результате дом потерял свой классический облик: у него исчез фронтон и серьезно изменилась отделка фасада. К левой стороне здания пристроили дополнительную секцию шириной в два придвинутых друг к другу полуциркульных окна, под которой устроили проезд во двор, а чуть правее от арки сделали парадную дверь.

Несмотря на вложенные существенные средства, в 1886 году Рогов продал дом с молотка. Аукцион выиграл двоюродный племянник уже упомянутого Суворова граф Платон Зубов. Выиграть-то выиграл, однако являлся владельцем здания менее года. Уже в 1887 году участок с домом приобрела Надежда Половцева, приемная дочь банкира барона Людвига Штиглица и супруга сенатора Александра Половцева. Впрочем, особняк был куплен для их сына Александра, который некоторое время проживал в указанном доме со своей супругой. Учитывая богатство интерьеров первого и второго этажей с использованием резного и наборного дерева, считается, что они были созданы именно в это время. Деревянная обстановка дома 47 по Большой Морской сохранилась до нашего времени.

Вся эта чехарда с владельцами была прелюдией к заселению в дом самого главного семейства в его истории. В 1897 году здание приобрел богатый купец и преуспевающий промышленник Иван Рукавишников на имя дочери Елены накануне ее бракосочетания с сыном министра юстиции Дмитрия Набокова, Владимиром Дмитриевичем (1869–1922). Дом стал частью ее приданого перед свадьбой, ведь именно в 1897 году она вышла замуж за Владимира Дмитриевича Набокова — юриста, одного из основателей партии кадетов и члена 1-й Государственной думы. С 1898 года семья Набоковых постоянно жила в этом доме. В первый же год после покупки был отремонтирован лицевой флигель. И именно в доме 47 по Большой Морской улице под занавес XIX века 10 апреля 1899 года родился будущий великий писатель Владимир Владимирович Набоков.

В 1901–1902 годах дом был капитально отремонтирован. Проект реконструкции и руководство работами осуществляли опытнейшие архитектор Михаил Гейслер и инженер Борис Гуслистый. Их стараниями лицевой и правый дворовый флигели стали трехэтажными. Во дворе были снесены мелкие дворовые пристройки и сооружена пятиэтажная пристройка флигельного типа для сдачи квартир внаем. Из старых удобств у задней границы участка сохранили существовавшие здесь и раньше ледник, сарай и конюшню, зато под флигелем устроили подвалы для хранения дров и фундаменты клетки лестницы. Под частью двора (у конюшни) и под сараем соорудили особый ход, по которому дрова из подвала подавались к подъемной машине, расположенной у стенки ледника и доставляющей дрова во все этажи. Шахта проходила от подвала до чердака, где была расположена установленная на стальных балках лебедка, вращаемая вручную.

Помимо всего прочего, изменилась отделка фасада. Столь серьезные работы велись чрезвычайно аккуратно. Сначала были возведены новые внешние стены и крыша, а уже затем разобрана старая крыша и построены новые внутренние перекрытия. Трудоемкость себя оправдала: во-первых, были сохранены ценные уникальные интерьеры, а во-вторых, осенью работы можно было вести под кровлей, не подвергая людей случайностям погоды и освещая постройку дуговыми фонарями.

Нижний этаж облицовали красным радомским песчаником, который состоит из зерен кварца, окрашенных в красный цвет, и мелких чешуек серицита розового цвета. Верхние этажи отделали серым песчаником. Наличники окон второго этажа высечены из красного песчаника и отчетливо выделяются на сером фоне стен. Впрочем, излишнее украшательство ложными архитектурными формами, не вызванными конструктивными необходимостями, хозяева здания отвергли. В итоге вместо орнаментации сандриками, колоннами и тому подобными элементами фасад был украшен мотивами из растительного царства. Таковыми являются специально изготовленный и встроенный в облицованную тесаным камнем фасадную стену шикарный мозаичный фриз на мотивы стилизованных тюльпанов и лилий, перевивающихся по бирюзовому полю с золотой каймой. В средней части фасада, выше фриза, в углублениях помещены девять вытесанных из камня цветков шиповника, а вместо карниза фасад оттеняется чистым светом крыши, положенным на выпускных стропильных ногах, упирающихся на железно-кованные кронштейны, расположенные попарно. Между этими кронштейнами фасад украшают высеченные из песчаника пальмовые ветви. Необычный, но достаточно лаконичный экстерьер здания дополнили металлические детали.

Парадную лестницу украсили витражом рижского производства. Интерьеры особняка оформлены в стилях барокко, итальянского и французского ренессанса, а также модерна. Стены облицовали искусственным мрамором зеленого, желтого и красного цветов разных оттенков, а окна украшены живописными стеклами в свинцовой пайке. Надо отметить, что при перестройке в значительной степени была сохранена деревянная отделка, выполненная в ходе предыдущей реконструкции здания в конце 1880-х годов. Тогда же на третьем этаже были оборудованы детские комнаты, в которых провел детство Владимир Набоков. Вообще же каждое помещение было оформлено уникально и имело свое предназначение. Столовая на первом этаже была отделана ореховым деревом в стиле Людовика XV. Соседняя зеленая гостиная затянута шелком, а ее украшением стала печь с великолепными изразцами. Комната, отведенная под библиотеку, была оформлена светлым резным дубом в стиле Генриха II и имела большой открытый камин. Точно так же уникально, красиво и богато смотрелись и помещения на втором и третьем этажах. В одной из угловых комнат устроили ванную-уборную с карнизом из полированного красного дерева. Несмотря на это, в отдельное помещение на третьем этаже был подведен свой водопровод, предназначенный для полного обмывания стен, потолка и пола прямо из рукава. Зачем? В этом изолированном помещении планировалось разместить людей в случае заболевания. В комнате не было никаких украшений, все выступы и углы закруглены, пол из магнолита. О каких заболеваниях могла идти речь, история умалчивает.

Важной деталью убранства здания стали витражные окна. Над входом находится витраж с традиционным для петербургского модерна орнаментом из разноцветных ромбов. Интересно, что мотив ромбов из цветного стекла встречается во многих текстах Набокова вплоть до позднего романа. А в целом о доме 47 много и подробно говорится в романе «Другие берега».

В 1904 году состоялся акт дарения: дом 47 по Большой Морской Елена Ивановна подарила своему мужу. Казалось бы, от перемены мест слагаемых сумма не изменяется. Вместе с тем с этого момента дом Набоковых стал не только местом жительства семьи.

Будучи одним из лидеров кадетской партии, член 1-й Государственной думы, секретарь Временного правительства в 1917 году отец писателя стал предоставлять помещения дома под собрания политического толка. Именно здесь с 6 по 9 ноября делегаты Первого съезда земских деятелей России высказались за конституционную реформу, демократические права и свободы, уравнение всех граждан независимо от сословной и религиозной принадлежности. Кроме того, дом был оборудован по последнему слову науки и техники. Это один из первых домов в Петербурге, где появился телефон, электрические звонки для прислуги и даже гидравлический лифт, кабина которого представляла собой открытую платформу, отгороженную изящными перильцами. Владимир Набоков старший первым в столице купил роллс-ройс и очень гордился этим, потому что второй такой автомобиль был в гараже у самого императора.

В дом на Большой Морской были вхожи лучшие представители столичной аристократии и интеллигенции. Но пока еще политика не слишком мешала размеренной частной жизни. В 1916 году живший здесь начинающий писатель Набоков выпустил свою первую книгу стихов. Все изменилось с Октябрьской революцией 1917 года. Привычно сытый буржуазный мир окончательно зашатался. 15 ноября 1917 года семья Набоковых покинула Петербург. В 1918 году дом Набоковых был национализирован за неуплату городских сборов на сумму 4467 рублей. Сумма и большая, и не столь большая одновременно, однако этого хватило. В результате дом занял военный комиссариат Адмиралтейского района. Спустя год семья Набоковых уехала из России, чтобы больше сюда никогда не вернуться. По воспоминаниям Владимира Набокова, особняк на Большой Морской был для него «единственным домом в мире». И это правда: даже через много лет, когда его имя гремело на весь мир, он так и не купил собственный дом, а предпочитал жить в гостиницах и съемных домах.

С 1922 по 1935 год здесь обосновались связисты: работало Большое Северное телеграфное общество и даже квартировали сотрудники датской телеграфной компании. В послевоенное десятилетие с 1948 по 1959 год в здании находился Ленинградский филиал Академии архитектуры. Именно тогда произошли значительные изменения в облике интерьеров дома: многие элементы были демонтированы, а часть — утрачена. Вплоть до конца 1980-х годов в доме 47 работали отделы и управления Ленгорисполкома. С начала 1990-х годов первый этаж дома был отдан Комитету по организации книжных ярмарок, а через год второй и третий этажи заняла редакция газеты «Невское время».

К тому времени имя Владимира Набокова уже было хорошо известно не только среди потребителей самиздата. На книжных развалах обеих столиц в изобилии лежали издания и переиздания «Лолиты» авторства известного «порнографа и извращенца». К сожалению, для многих недалеких обывателей Владимир Набоков так и остался «старым развратником», написавшим роман про соблазнительную нимфетку, а ведь были еще философский «Дар» и лаконичная «Защита Лужина», автобиографические «Другие берега» и ностальгическая «Машенька», аллюзивное «Приглашение на казнь» и литературоведческие «Прогулки с Пушкиным». Да всего и не перечислишь!

Еще в августе 1997 года на доме 47 не было ничего, даже скромной таблички на фасаде, которая бы рассказывала прохожим, что именно здесь родился и жил великий писатель. Все изменилось спустя год. Уже в апреле 1998 года на первом, «семейном», этаже дома был открыт музей-квартира Владимира Набокова. Инициаторы создания музея торопились к столетию писателя. Музей был открыт тогда, когда в доме не было почти ни одного предмета, оставшегося со времени жизни Набоковых. Однако постепенно музей сумел собрать значительную мемориальную коллекцию и большую научную библиотеку, которая открыта для посетителей. С 2008 года музей-квартира получил название «Музей Набокова Факультета филологии и искусств Санкт-Петербургского государственного университета», получив покровительство одного из ведущих университетов России.

Сейчас посетители музея могут узнать историю этого здания и семьи Набоковых, увидеть коллекцию бабочек, собранных самим писателем. Да-да, Владимир Набоков был не только всемирно известным писателем, но и квалифицированным энтомологом. Кстати, коллекция бабочек передана из Музея сравнительной зоологии Гарвардского университета. Здесь выставлены экспонаты: карандаш, очки, игра скрэббл, пиджак, ботинки, календарь-ежедневник с записями, сачок для ловли бабочек, набор цветных карандашей, которыми он зарисовывал узоры с крыльев, а также знаменитое пенсне, которое подарил музею сын Набокова Дмитрий Владимирович. Именно в этом пенсне Набоков запечатлен на многих сохранившихся фотографиях.

Конечно, Набоков в пенсне никогда не был в этих стенах. Но здесь обитал маленький Володя Набоков. Спустя десятилетия в романе «Другие берега» он писал: «Я там родился в последней (если считать по направлению к площади, против нумерного течения) комнате, на втором этаже, там, где был тайничок с материнскими драгоценностями». Даже, казалось бы, в бытовых словах чувствуется порода и стиль.

Нельзя сказать, что экспонатов в музее много. Энтузиасты собирают их буквально с миру по нитке. Но сохранились в первозданности деревянные потолки, деревянные панели, камины, отчасти двери, в том числе с фамильным вензелем, витражные окна, ворота и кое-что другое. В витринах — набоковские коллекции бабочек, первые зарубежные прижизненные издания романов и, конечно, много фотографий. Судя по воспоминаниям Набокова, стены в гостиной первого этажа были обтянуты зеленым шелком. Шелк не сохранился, но в 2002 году стены были расписаны известной американской художницей Барбарой Блум, которая скопировала автографы Набокова и рисунки из его рукописей. Расписанный облаками потолок гостиной в советское время тоже был закрашен, и до передачи помещений музею облака оставались только в набоковском тексте. Пробная расчистка в 2000 году показала, что они сохранились, но только в 2008 году факультет филологии и искусств начал плановую реставрацию помещения и росписи плафона потолка. Почти сразу же были обнаружены детали плафона. Стало понятно, что потолок гостиной был украшен богатой росписью, в которой, кроме облаков, находилось изображение ласточки и гирлянды из листьев. Работы идут не только в гостиной, но до их окончания еще далеко.

Удивительно, но хорошо сохранился будуар Елены Ивановны, в котором родился маленький Володя Набоков. Именно из будуара выглядывает на Большую Морскую знаменитый эркер, или «фонарь», как его называет сам Набоков. В одном из помещений, где исторический интерьер не сохранился, демонстрируется документальный фильм Леонида Парфенова «Век Набокова».

Источники:

Наталья Судец: «Единственный дом в мире» Владимира Набокова

https://www.citywalls.ru/house1084.html