5 июля пятьдесят пятого года Евгений Львович въехал в новую квартиру по Малой Посадской улице, на второй этаж дома 8, в квартиру 3.

– Двадцать один год прожил я на старой квартире по каналу Грибоедова. И все чего то ждал. Здесь вдвое просторнее. Три комнаты, так что у Катюши своя, у меня своя, а посередине столовая. Как это ни странно, почему то не жалею я старую квартиру…

 «Живу, как в Афинах!.. Вы не видели меня утром? В сандалиях, в тоге, со свитком в руках, украшенный лавровым венком, я шествовал между колоннами и спорил с киниками из „Ленфильма“, – имя же им – легион». Так об этих «греческих» колоннах шутил «добрый сказочник» Евгений Шварц, встретив у вечно не работающего лифта одного из своих приятелей-соседей – литературного критика Александра Дымшица с 4-го этажа. Поделиться удачной метафорой здесь было с кем – квартиры в доме Литфонда выдавали только членам Союза писателей, поэтому в 1955 году, во время массового заселения в только что построенный дом, у парадного входа встретились, таща шкафы и пианино, давние коллеги и друзья – писатели, поэты, литературоведы. К новоселью присоединился и соседний 4-й дом, заселенный работниками «Ленфильма», – кинематографистов и сценаристов, и без того плотно общавшихся, теперь и вовсе разделяла пара стен. 59-летний писатель Шварц теперь каждый день мог гулять с 50-летним режиссером Козинцевым по неизменному маршруту от этого дома до Кировского моста (ныне – Троицкий) и налево, до китайских львов, обсуждая новые пьесы писателя («Обыкновенное чудо»), общие фильмы («Дон Кихот») и жизнь в квартале творческой интеллигенции сумрачной Петроградской стороны.

Шварц с женой быстро привыкли к своим «Афинам», выглядывая из этих самых окон второго этажа на площадку, с которой поднимались ввысь массивные колонны, вызывавшие бесчисленные фантазии писателя.

Двадцать один год прожил я на старой квартире по каналу Грибоедова. И все чего то ждал. Здесь вдвое просторнее. Три комнаты, так что у Катюши своя, у меня своя, а посередине столовая. Как это ни странно, почему то не жалею я старую квартиру…

Второй день на новой квартире, на новой для меня… Петроградской стороне. Утром выходил, установил, что междугородный телефонный пункт возле… Пошел по скверу, который больше похож на парк со старыми деревьями, к Петропавловской крепости. Запах клевера. Воскресный народ. В доме еще непривычно.

Опять лежу… Спазм коронарных сосудов. Слишком много ходил в городе… Вечером дома ставили пиявки „на область сердца“… Намазали меня сахарным сиропом… Сестра вынула пинцетом из банки, на которой была наклейка „черешня“, пять черных гадиков и разложила у меня на груди, по сиропу».

Сосед Шварца сверху, 48-летний Пантелеев, после смерти Сталина начавший готовиться к переизданию и воскрешению своей когда-то популярной «Республики ШКИД», и его жена, красавица-грузинка Элико, тайком молились в своей квартире, закрывая иконы от приходящих гостей и от вскоре родившейся в этих стенах дочери. Вероятно, также поступили они и в канун 1956 года, когда пригласили тяжело больного Шварца с женой подняться к ним, чтобы вчетвером тихо отметить праздник.

Сосед сбоку – также вернувший работу и репутацию после смерти Сталина 70-летний литературовед Борис Эйхенбаум, предвкушавший новоселье: «У нас будет чудная квартира во втором этаже, три комнаты, четыре стенных шкафа, кухня с окном и мусоропровод (общий со Шварцами, которые будут рядом)».

Как не было в 1950-х годах в этом доме случайных жильцов, так не было и случайных заведений. На первом этаже еще при постройке спроектировали ателье мод, обслуживающее только семьи членов Союза писателей и некоторых артистов (оно существует до сих пор и, хотя теперь работает для всех, сохраняет традиции – шьет сценические костюмы для «Ленфильма»).

Последним свидетелем литфондовской эпохи этого дома и современником его знаменитых жильцов стал более полувека проживший здесь Даниил Гранин, два года назад своей смертью поставивший точку в славе здания как обиталища «живых классиков».

Источник:

Биневич Евгений Михайлович “Евгений Шварц. Хроника жизни”