Из воспоминаний Ахматовой: «Особенно часто я встречалась с Мандельштамом в 1917-18 гг., когда жила на Выборгской у Срезневских (Боткинская, 9, сейчас 17) - не в сумасшедшем доме, а в квартире старшего врача Вячеслава Срезневского, мужа моей подруги Валерии Сергеевны.» На Выборгской стороне находится одно из старейших медицинских учреждений Петербурга – Медико-хирургическая, а сейчас Военно-медицинская академия. В доме, где жили сотрудники Академии, Анну приютила подруга детства Валерия Срезневская, жена профессора, врача-психиатра Вячеслава Вячеславовича Срезневского. Анна Ахматова прожила здесь с небольшими перерывами с декабря 1916-го до лета 1918-го.

Продолжим цитировать воспоминания: «Мандельштам часто заходил за мной, и мы ехали на извозчике по невероятным ухабам революционной зимы среди знаменитых костров, которые горели чуть ли не до мая, слушая неизвестно откуда несущуюся ружейную трескотню. Так мы ездили на выступления в Академию художеств, где происходили вечера в пользу раненых и где мы оба несколько раз выступали. Был со мной Осип Эмильевич на концерте Бутомо-Незвановой в Консерватории, где она пела Шуберта. После некоторых колебаний решаюсь вспомнить в этих записках, что мне пришлось объяснить Осипу, что нам не следует так часто встречаться, что это может дать людям материал для превратного толкования наших отношений, и он неожиданно очень грозно обиделся на меня и совсем перестал бывать на Боткинской»

В этом доме на Боткинской Ахматова вместе со Срезневской встретила начало советской истории. Их всех ждала блокада, тяжелые болезни и лагеря. А тогда они всматривались в приметы переломившей их жизни новой революционной эпохи – манифестации, пожары, уличные перестрелки.

"... 25 октября я жила на Выборгской стороне у своей подруги В. С. Срезневской...» - вспоминает Ахматова. – «Я шла оттуда на Литейный, и в тот момент, когда я очутилась на мосту, случилось нечто беспримерное: среди бела дня развели мост. Остановились трамваи, ломовики, извозчики и пешеходы. Все недоумевали.

На разведенном мосту

В день, ставший праздником ныне,

Кончилась юность моя...»

3 февраля 1917 года Амреп вернулся в Петрограде. Неделю приходил в себя, а когда, перейдя под пулями Неву, вошел к Срезневским, Анна едва узнала в нем прежнего победительного Бориса: «А ты теперь тяжелый и унылый, отрекшийся от славы и мечты…» Как и Гумилев, за два фронтовых года Анреп до омерзения устал от бессмысленности происходящего: не военная кампания, а машина по перемалыванию пушечного мяса. В столь непривычном для него подавленном состоянии духа поддерживать рыцарские отношения с требовательной и капризной дамой трудновато, но еще хлопотнее их не поддерживать. Формально «роман» все еще длится, а по сути – полегоньку выдыхается. В разговорах с Лукницким отношения с Анрепом в год двух революций Ахматова охарактеризовала так: «Когда началась революция, он под пулями приходил к ней на Выборгскую сторону – „и не потому, что любил, – просто так приходил. Ему было приятно под пулями пройти“. "Он… нет, конечно, не любил… Это не любовь была… Но он мог все для меня сделать, – вот так просто"».

Именно там, в квартире Срезневских, в апреле 1918 года Ахматова попросила у Гумилева развод.

Источники:

https://pnu.edu.ru/ru/library/projects/literary-review/issue10/about_mandelshtam/

http://ahmatova.niv.ru/ahmatova/about/verblovskaya-peterburg/dni-potryasshie-mir.htm

Марченко Алла Максимовна, Ахматова: жизнь