Эрнст Неизвестный родился в Свердловске (ныне Екатеринбург) в семье в семье врача Иосифа Моисеевича Неизвестного и поэтессы Беллы Абрамовны Дижур. В детстве и юности ему приходилось скрывать свое происхождение, поскольку его отец был белогвардейцем, а дед, Моисей Неизвестнов, — некогда богатым купцом.

Эрнст Неизвестный в кругу семьи, слева направо папа Иосиф Неизвестный, сестра Людмила, Эрнст Неизвестный, мама Белла Дижур

«Поколение моего отца, да и я во времена молодости, жили в сплошной лжи. Даже в семье старались скрыть свое происхождение. И выясняется, что фамилия наша не Неизвестный, а Неизвестнов. Отец сменил последние две буквы, будучи мудрым человеком, и, как я понимаю сейчас, эти две буквы нас, в общем-то, спасли»

Невысокому еврейскому пареньку с выдающимися творческими способностями нужно было учиться выживать среди сверстников. Эрик Неизвестный (позже он поменяет имя на Эрнст) детство провёл в самом центре Свердловска — это был мир контрастов: уютный дом на улице Чернышевского, где (о, чудо!) был живой уголок с аксолотлями, а за забором —  суровая улица, где торжествовало право сильного.

На улице Эрик много дрался, дрался с упоением. Даже в конце жизни, после тяжелых операций, почти лишившийся зрения, он на камеру с гордостью признавался: «Я до сих пор вспоминаю драки с удовольствием. Я не стесняюсь этого. Я не кровожадный, но врезать в поганое рыло очень охота». В этом интервью камера, казалось бы, очень невыгодно направлена на девяностолетнего Неизвестного сверху вниз, что должно усиливать его старость и немощь. Но на самом деле нет: когда скульптор вспоминает детские драки, у него совсем не по-стариковски блестят глаза, и вовсе нет ощущения, что он говорит это зрителю снизу-вверх. Этот навык из детства. Даже если ты самый маленький среди сверстников, это не значит, что они могут смотреть на тебя свысока. Никто и никогда не имеет права смотреть на тебя свысока.

Дома все иначе. Семья удивительная и талантливая. Отец — уважаемый в Свердловске доктор-оториноларинголог Иосиф Неизвестный, бывший белый офицер. Скорее всего, его профессия неоднократно спасала его и семью — врачи всегда на вес золота, а детские так особенно. Внешне доктор Неизвестный на пролетария не походил и близко: одевался в костюм, носил галстук, всегда ел вилкой и ножом. А мама так вообще невероятная женщина. Белла Дижур — поэтесса и биолог. Окончила химико-биологический факультет Ленинградского педагогического института. Была ученицей самого академика Вернадского (фактически создателя целой науки — биогеохимии). Жизнь связала Беллу не только с гением науки, был в ее биографии и гений поэзии: одна из глав ее студенческих воспоминаний скромно называется «Мой друг Коля Заболоцкий».

Такие потрясающие родители воспитывали Эрика. Казалось бы, мальчик должен был увлечься биологией или медициной (ему нравились эксперименты мамы с животными, он иногда даже ассистировал ей дома), но страстью его стало искусство. Особенное искусство, которое как ни странно, во многом было определено детскими драками.

Школьником Неизвестный участвовал во Всесоюзных конкурсах детского творчества. А в 1939 году поступил в Ленинградскую художественную школу при Академии художеств. Школу эвакуировали в Самарканд, отсюда молодой скульптор, несмотря на слабое здоровье, ушел добровольцем в армию.

Во время боев он был тяжело ранен — сослуживцы даже посчитали, что он умер. Но в подвале, где хранили тела перед погребением, Неизвестный пришел в себя: ранение оказалось не смертельным. Однако Эрнста Неизвестного по ошибке наградили орденом Отечественной войны II степени посмертно. После ранения он с трудом передвигался на костылях, больше года не мог ваять. Некоторое время после войны он преподавал черчение в военном училище в Свердловске.

В 1946 году Эрнст Неизвестный поступил в Академию художеств в Риге, а через год — сразу в Московский художественный институт имени В.И. Сурикова и на философский факультет Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова. Работы студента Неизвестного уже в годы учебы становились музейными экспонатами. На третьем курсе он изготовил скульптуру «Яков Свердлов знакомит Ленина и Сталина» и горельеф «Яков Свердлов призывает уральских рабочих к вооруженному восстанию» для Свердловского музея. А дипломную работу Эрнста Неизвестного — скульптуру «Строитель Кремля Федор Конь» — купил Русский музей.

Уже в эти годы появились и первые проблемы с цензорами: экспериментальные и неофициальные вещи приходилось прятать. «Разногласия с соцреализмом в институте возникали в первую очередь у фронтовиков. Многие из этих молодых людей были даже коммунистами, но их переживания, их жизненный опыт не соответствовали гладкописи соцреализма. Мы не теоретически, а экзистенциально выпадали из общепринятого, нам требовались иные средства выразительности. На меня выпала судьба быть одним из первых, но далеко не единственным».

Скульптора критиковали газеты, с ним беседовали «в кабинетах» и даже избивали на улице. Однако коллеги-художники поддерживали его, и в 1955 году Неизвестный стал членом Московского отделения Союза художников.

В конце 1950 — начале 1960-х годов Неизвестный создал цикл «Война это» и «Роботы и полуроботы», скульптурные композиции «Атомный взрыв», «Усилие», другие изваяния, графические и живописные работы. В 1957 году Эрнст Неизвестный участвовал в VI Всемирном фестивале молодежи и студентов в Москве и взял все три медали. От золотой медали за скульптуру «Земля» его заставили отказаться.

В 1962 году в Манеже прошла выставка, посвященная 30-летию Московского отделения Союза художников. Вместе с опытными соцреалистами свои работы представили молодые авангардисты студии Элия Белютина «Новая реальность», а с ними и Эрнст Неизвестный. 1 декабря выставку посетил Генеральный секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев. Глава государства оказался не готов оценить новое искусство. Он был в гневе: ругал и экспонаты, и их авторов. Работы Эрнста Неизвестного он называл «дегенеративным искусством». Эрнсту Неизвестному пришлось защищать и свои произведения, и работы молодых коллег.

«Разговор был долгий, но в принципе он сводился к следующему: я ему доказывал, что его спровоцировали и что он предстает в смешном виде, поскольку он не профессионал, не критик и даже эстетически безграмотен.   Он же утверждал обратное. Какие же были у него аргументы? Он говорил: «Был я шахтером — не понимал, был я политработником — не понимал, был я тем — не понимал. Ну вот сейчас я глава партии и премьер и все не понимаю? Для кого же вы работаете?»

Переубедить Хрущева ему не удалось. С выставкой 1962 года закончилась оттепель в советском искусстве. Неизвестного исключили из Союза художников. Пока страной руководил Никита Хрущев, Эрнст Неизвестный не получил ни одного государственного заказа.

Но после смерти бывшего генсека его семья обратилась именно к Неизвестному с просьбой изготовить надгробие.

Идея памятника родилась почти сразу. Им стала композиция из глыб белого и черного мрамора — олицетворение неоднозначной личности правителя.

Новая власть была благосклонней. В 1960-е годы Эрнсту Неизвестному разрешили выполнить крупный проект — 150-метровый рельеф «Монумент Дружбы детей мира» в детском лагере «Артек» в Крыму. В основание скульптуры заложили куски горных пород, которые привезли с собой дети международной смены.

В 1971 году скульптор одержал победу в конкурсе на лучший проект памятника на Асуанской плотине в Египте. В то время монумент Неизвестного «Цветок лотоса» стал самым крупным в мире. Его высота — 87 метров, он выше Спасской башни Московского Кремля.

«Когда был объявлен международный конкурс на памятник над Асуанской плотиной, я послал разными каналами, чтобы не знали, что это я, свой проект. Открываются пакеты. Падают, как кегли, советские представители: нежелательный персонаж получил первое место. Но делать ничего не остается, так как мировая пресса печатает мое имя. Появляется оно и в «Правде». В эту щель бросились наши архитекторы и под шумок надавали мне массу заказов»

В 1974 году Неизвестный готовил декор стен для библиотеки Московского института электронной техники. Денег власти выделили мало, недоброжелатели надеялись, что скульптор откажется. Но Неизвестный сэкономил: не стал отдавать свой эскиз в комбинат, как делали многие скульпторы, а выполнил барельеф своими руками. И снова вышел рекорд: площадь барельефа «Становление человека разумного» составила 970 квадратных метров. В те годы в стране он стал самым большим барельефом, созданным внутри помещения.

Последним проектом Неизвестного на территории Советского Союза стал барельеф на здании Центрального комитета Коммунистической партии в Ашхабаде.

В 1976 году Неизвестный покинул Советский Союз. Его жена, художница-керамистка Дина Мухина, с дочерью Ольгой не поехала с ним. «В СССР я мог делать большие официальные вещи, использовать свои формальные приемы, но не мог делать того, что хотел. Я сам себе напоминал актера, который всю жизнь мечтает сыграть Гамлета, но ему не давали, и лишь когда он состарился и захотел играть короля Лира, ему предложили роль Гамлета. Формально это была победа, но внутренне — поражение»

За рубежом его уже знали — до эмиграции скульптор проводил в Европе свои персональные выставки. Скульптор не хотел эмигрировать. Но ему не давали работы в СССР, не пускали работать на Запад. С начала шестидесятых годов и до своего отъезда скульптор создал более 850 скульптур. На свои скульптуры Неизвестный тратил почти все деньги, которые он зарабатывал, работая каменщиком или восстанавливая и реставрируя рельефы разрушенного храма Христа Спасителя, находящиеся в Донском монастыре. Из его 850 скульптур у него закупили только 4! Против него возбуждались уголовные дела, его обвиняли в валютных махинациях, в шпионаже. Более того, Неизвестного постоянно встречали на улице странные люди и избивали. И тогда он решает вообще уехать из России - 10 марта 1976 года скульптор покинул родину. Когда Неизвестный оказался в Европе, канцлер Крайский выдал ему австрийский паспорт, правительство отдало одну из лучших в стране студий. Но скульптор перебирается из Австрии в Швейцарию к Паулю Сахару (Шоненберту), одному из богатейших людей мира. Тот купил для Неизвестного казарму в Базеле под новую студию. Его жена Майя Сахар, тоже скульптор, боготворила Эрнста. Она отдала ему свою студию со всеми инструментами, со всей библиотекой.

«К этим людям, – рассказывал Неизвестный, – шли на поклон Пикассо и Генри Мур. Встретиться с Паулем Сахаром – это было все равно, что повидаться с господом Богом. А святым Петром, открывшим райскую дверь, оказался Слава Ростропович. Слава Ростропович даже написал книгу «Спасибо, Пауль» – про то, как Пауль вывел в люди многих из сегодняшних великих. И вот я оказался перед лицом карьерного господа Бога. Но я взял и уехал, по своим соображениям. Я не выдержал жизни в доме богатого человека… В 1976 году я приехал в Америку, и буквально на следующий день состоялось открытие в Кеннеди-центре моей работы – бюста Шостаковича. Были большие статьи и телепередачи. Меня взялись опекать Алекс Либерман и Энди Уорхол. С Уорхолом я очень дружил. Ему принадлежит фраза «Хрущев – средний политик эпохи Эрнста Неизвестного».

Замечательный друг Слава Ростропович, получивший за долгие годы огромный пакет социальных связей, щедрой рукой все их передал мне. Президентов, королей, крупнейших критиков, художников, политиков. Подключившись к этой светской жизни, я очень скоро понял это не для меня. Ты приходишь на «парти», тебе вручают двадцать визитных карточек, ты обязан откликнуться. Общение нарастает в геометрической прогрессии. Одинокая профессия скульптора не выдерживает таких нагрузок. Я сжег визитые карточки. Перестал общаться. В социальном плане это откинуло меня в самый низ».

Но Неизвестный добился того, что знаменитости, с которыми его познакомил Ростропович, стали приходить к нему в мастерскую как к скульптору. До дома Неизвестного нужно было ехать от Манхэттена часа два-три. Сначала через весь Лонг-Айленд, а потом добираться на пароме. Через десять минут плавания появляется берег чистенького, ухоженного острова Шелтер, где художнику принадлежал участок площадью в один гектар и половина озера.

Дом был построен по проекту самого Неизвестного. К нему пристроена студия, высокий цилиндрический зал с галереей.

Неизвестный преподавал в Гамбурге, в Гарварде, в Колумбийском университете и в Нью-Йоркском – искусство, анатомию, философию, синтез искусств. Мог стать постоянным профессором, но не захотел. Ему очень нравилось преподавать, но мешала рутинная бумажная работа. А еще отчеты, заседания… Все это отнимало слишком много драгоценного времени. Всему этому скульптор предпочитал много работать в мастерской. В Штатах он перенес две операции на сердце. Один раз он даже пережил клиническую смерть. Его снова спас русский доктор – Саша Шахнович.

В Цюрихе Неизвестный прожил меньше года, потом переехал в Нью-Йорк. Там его избрали в Нью-Йоркскую академию наук и искусств. В 1986 году он стал членом Шведской академии наук, а затем и Европейской академии наук, искусств и гуманитарных знаний. В США Неизвестный читал лекции по культуре и философии в Колумбийском, Орегонском университетах, а также в Калифорнийском университете в Беркли. Он был знаком с представителями американской элиты — Энди Уорхоллом, Генри Киссинджером, Артуром Миллером.

В первые годы эмиграции Неизвестный изваял голову Дмитрия Шостаковича для Центра исполнительских искусств Джона Кеннеди в Вашингтоне. Несколько раз его выставки проходили в Галерее Магна в Сан-Франциско. По заказу этого выставочного центра Неизвестный выполнил цикл «Man through the Wall» («Человек, пробивающийся сквозь стену»). Его работы выставлялись и в Швеции: в Уоттерсберге в 1987 году открыли музей скульптур Неизвестного. Несколько распятий по проекту Неизвестного купил для Музея Ватикана Папа Римский Иоанн Павел II.

Неизвестный не только преподавал и создавал скульптуры, он также работал над графическими произведениями. В 1989 году он готовил иллюстрации для юбилейного издания Сэмюэла Беккета, а также к произведениям Данте и Федора Достоевского.

С начала 1990-х годов Эрнст Неизвестный стал часто бывать в России. В 1994 году скульптор создал эскиз главной телевизионной награды страны — «ТЭФИ». Статуэтка представляет собой персонажа древнегреческой мифологии — Орфея, играющего на струнах своей души. Через год у Морского вокзала в Одессе в Украине установили первый на постсоветском пространстве монумент Неизвестного — «Золотое дитя». В 1996 году в Элисте открыли памятник «Исход и Возвращение», посвященный депортации калмыцкого народа в Сибирь. Тогда же открыли мемориал «Маска скорби» в память о жертвах политических репрессий в Магадане. Позже в Кемерово появился монумент «Память шахтерам Кузбасса».

В 2004 году в фойе пешеходного моста «Багратион» в Москве установили «Древо жизни» — главную скульптуру Неизвестного, над которой он работал больше 40 лет.

«Основная моя работа — это огромный памятник, который условно мною назван «Древо жизни».   И в одну ночь, это буквально было сразу, я во сне увидел «Древо жизни». Я проснулся с готовым решением.   Общая форма, форма кроны дерева и форма сердца была решена. Таким образом, я как бы увидел ночью сверхзадачу, которая примирила меня с моей реальной судьбой и давала мне, пусть хотя бы фиктивную, но модель, которая давала возможность работать в никуда, но для единой цели»

В «Багратионе» над «Древом» возвели стеклянный купол — тоже по эскизу Неизвестного. В структуре «Древа жизни» можно увидеть и петли Мебиуса, и лица исторических личностей, и религиозные символы.

В 2007 году скульптор закончил свое последнее монументальное произведение — бронзовую фигуру Сергея Дягилева. Ее установили в родовом доме импресарио в Перми.

В последние годы жизни Неизвестный тяжело болел, почти ослеп и не работал, но время от времени зарисовывал свои идеи на ватмане при помощи специального оптического устройства.

По словам вдовы Неизвестного Анны Грэм, когда Эрнст умер, на их совместном банковском счете находились 3,5 тыс. долларов. Грэм утверждала, что была вынуждена продать квартиру своих родителей и портрет своей матери работы Владимира Вейсберга, а на вырученные от этого 300 тыс. долларов устроить Неизвестному похороны. Племянник Неизвестного Андрей Рылов утверждал, что Грэм продавала работы Неизвестного для личной выгоды и ведения собственного роскошного образа жизни.

После смерти Неизвестного в его мастерской, в загородном доме и парке около загородного дома в США осталось около 100 его работ. Эти произведения стали предметом суда между наследниками — вдовой Неизвестного и его дочерью Ольгой. Представителем Ольги в суде стал племянник Неизвестного Андрей Рылов.

Эрнст Неизвестный не оставил действующего завещания. Оригинал завещания Неизвестного сгорел, по словам его вдовы Анны Грэм, в 1998 году. Однако осталась копия завещания, согласно которой единственным душеприказчиком скульптора стала Анна Грэм.

Похоронен Эрнст Неизвестный на городском кладбище острова Шелтер в США. Островок Шелтер-Айленд находится в дальней части острова Лонг-Айленд. Дорога из Бруклина на машине займет чуть больше 3х часов, из других частей Нью-Йорка на час-полтора дольше. Кладбище Шелтер-Айленда, а оно там одно, разделено 114-м шоссе (N. FerryRoad) на две части. Вам нужна северная часть. Та, на которой стоит пресветерианский храм.

Нужно поставить машину на небольшой парковке слева от храма. Могила Неизвестного – первая слева у живой изгороди.

Белая плита на его могиле настолько заметна, что очень хорошо видна не только с парковки, но даже со спутника.

Источники:

https://www.culture.ru/persons/8994/ernst-neizvestnyi

https://uralcult.ru/ernst-neizvestnyy

https://www.m-necropol.ru/neizvestni-ernst.html