Благодаря воспоминаниям его жены поэта и многочисленным исследованиям жизнь поэта не оставила на себе практически ни одного темного пятна. Что же касается смерти, к которой сам поэт относился как к "последнему творческому акту", то здесь больше загадок, чем ответов. Зачем поэт пишет "злостную эпиграмму" на Сталина, которая станет роковой для автора? Почему безжалостный советский тиран дарует поэту целых четыре года жизни?

В ноябре 1933 года Осип Мандельштам пишет стихотворение о Сталине:

Мы живем, под собою не чуя страны,

Наши речи за десять шагов не слышны,

А где хватит на полразговорца,

Там припомнят кремлёвского горца.

Его толстые пальцы, как черви, жирны,

А слова, как пудовые гири, верны,

Тараканьи смеются усища,

И сияют его голенища.

А вокруг него сброд тонкошеих вождей,

Он играет услугами полулюдей.

Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,

Он один лишь бабачит и тычет,

Как подкову, кует за указом указ —

Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.

Что ни казнь у него — то малина

И широкая грудь осетина.

Друзья и современники отзывались об этом произведении пренебрежительно. Эренбург считал его случайным в творчестве поэта, называя "стишками". Еще резче отреагировал на "Кавказского горца" Б.Л. Пастернак: "То, что Вы мне прочли, не имеет никакого отношения к литературе, поэзии. Это не литературный факт, но факт самоубийства, которого я не одобряю и в котором не хочу принимать участия". И сегодня, к сожалению, многие склонны полагать, что эта критическая "эпиграмма" не художественный, а лишь политический акт. Рубленные строчки и яркие метафоры сделали эту вещь самым верным и точным попаданием в образ вождя и его эпоху из всех, когда-либо сочиненных. Вряд ли можно предположить, что Мандельштам не знал, что за такие строки его будет ждать. Однако Осип Эмильевич даже не пытается скрыть столь опасное произведение, а читает его полутора десяткам человек, будто сознательно идет на "самоубийство".

Однако некоторая осмотрительность в действиях Мандельштама все же была. Боясь обыска, поэт уничтожает все записи с "эпиграммой" и полагается лишь на память: свою, своей жены и друга семьи Эммы Герштейн. Последняя вспоминает в своих мемуарах: "Утром неожиданно ко мне пришла Надя, можно сказать влетела. Она заговорила отрывисто. "Ося написал очень резкое сочинение. Его нельзя записать. Никто, кроме меня, его не знает. Нужно, чтобы еще кто-нибудь его запомнил. Это будете вы. Мы умрем, а вы передадите его потом людям. Ося прочтет его вам, а потом вы выучите его наизусть со мной. Пока никто не должен об этом знать". Надя была очень взвинчена." Кстати, именно в момент это тайного прочтения, Мандельштам меняет конец стиха. О страхе перед арестом свидетельствует и то, что Надежда Яковлевна (жена поэта - прим. автора) при жизни, во время ссылки и после смерти Осипа Эмильевича хранила его произведения в кастрюлях, в ботинках - где угодно, только не ящике рабочего стола.

8 января 1934 года умирает поэт Андрей Белый. На похоронах на Мандельштама случайно падает крышка гроба. Присутствующие расценили это как страшное предзнаменование, на что сам поэт ответил с иронией: "Я к смерти готов". После прочтения "эпиграммы" один из ее слушателей доносит на Мандельштама, и в ночь с 13 на 14 мая 1934 года поэта арестовывают. Следователь подвергает автора пыткам. Методы НКВД не отличались особым разнообразием: яркие лампы, карцеры, смирительные рубашки и т. д. - словом, все, что могло сломать человека, унизить его. Мандельштам признается во всем, и не просто признается, но и перечисляет имена тех, кому читал "эпиграмму". Почему в списке слушателей не числилось имя Пастернака, узнавшего о сочинении одним из первых, до сих пор остается загадкой. Позже Осип Эмильевич признается жене, что на Лубянке он испытывал настолько сильный страх, что даже пытался вскрыть себе вены. Кстати, следователь Шиваров, допрашивавший поэта, спустя некоторое время был арестован и покончил жизнь самоубийством.

Как вспоминала Ахматова об этих днях: «13 мая 1934 года его арестовали. В этот самый день я после града телеграмм и телефонных звонков приехала к Мандельштамам из Ленинграда (где незадолго до этого произошло его столкновение с Толстым). Мы все были тогда такими бедными, что, для того чтобы купить билет обратно, я взяла с собой мой орденский знак Обезьяньей Палаты - последний, данный Ремизовым в России (мне принесли его уже после бегства Ремизова – 1921 г.), и статуэтку работы Данько (мой портрет, 1924 г.), для продажи.

Ордер на арест был подписан самим Ягодой. Обыск продолжался всю ночь. Искали стихи, ходили по выброшенным из сундучка рукописям. Мы все сидели в одной комнате. Было очень тихо. За стеной, у Кирсанова, играла гавайская гитара. Следователь при мне нашел «Волка» (За гремучую доблесть грядущих веков…») и показал Осипу Эмильевичу. Он молча кивнул. Прощаясь, поцеловал меня. Его увезли в семь утра. Было совсем светло. Надя пошла к брату, я - к Чулковым на Смольненский бульвар 8, и мы условились где-то встретиться. Вернувшись домой вместе, убрали квартиру, сели завтракать. Опять стук, опять они, опять обыск.  Хазин сказал: «Если они придут еще раз, то уведут вас с собой». Пастернак, у которого я была в тот же день, пошел просить за Мандельштама в «Известия» к Бухарину, я - в Кремль к Енукидзе. (Тогда проникнуть в Кремль было почти чудом. Это устроил актер Русланов, через секретаря Енукидзе.) Енукидзе был довольно вежлив, но сразу спросил: «А может быть, какие-нибудь стихи?» Этим мы ускорили и, вероятно, смягчили развязку. Приговор - три года Чердыни, где Осип выбросился из окна больницы, потому что ему казалось, что за ним пришли, и сломал себе руку. Надя послала телеграмму в ЦК. Сталин велел пересмотреть дело и позволил выбрать другое место. Потом звонил Пастернаку. Остальное слишком известно.»

Не выдержав мучений мужа, Надежда Яковлевна обращается к Н. И. Бухарину, который искренне симпатизировал Мандельштаму, с просьбой вступиться за арестанта. Он берется за это дело, но узнав, что поэт арестован "за эпиграмму на Сталина" приходит в ужас. "Ягода прочел ему стихи про Сталина, и он, испугавшись, отступился...", - считала жена поэта. Известно, что поэт Демьян Бедный на просьбу Пастернака дает категорический ответ: "Ни вам, ни мне в это дело вмешиваться нельзя". Кстати, строчка из "эпиграммы": "Его толстые пальцы, как черви, жирны...", - родилась именно благодаря Бедному, который однажды неосторожно заметил, что терпеть не может, когда Сталин листает книги из его библиотеки своими жирными пальцами. Очевидно, что вероятные заступники поэта и сами находились на волоске от гибели. Судить близких и друзей автора, за то, что они не смоги спасти его от трагедии, сложно, тем более что следователь угрожал расстрелом не только Мандельштаму, но и всем, кому довелось услышать его стихотворение. Бухарин все же делает попытку спасти Мандельштама. Одна из них - письмо, адресованное напрямую вождю. Получив его, Сталин неожиданно звонит Пастернаку. Представить, что Сталин звонил писателю, чтобы узнать подробности дела, невозможно, он не мог не знать всех деталей. Сталин понимал, что потомки будут вспоминать его не по тем стихам, которые были написаны из лести, а по тем, которые смогут донести его величие искренне и талантливо. Уже будучи в ссылке, Мандельштам действительно напишет несколько восхваляющих вождя сочинений, но ни одно из них не врежется в память народа так, как "злостная эпиграмма".

После ареста, Мандельштама ждала казнь. Так считали все, включая самого поэта, и это было очевидно. Но в случае с Мандельштамом произошло чудо, иначе не назовешь. В 1993 году в кремлевском архиве Сталина нашли письмо Н.И. Бухарина об аресте Осипа Мандельштама с собственноручной резолюцией на нем Сталина. Эта резолюция — единственное по сей день документальное свидетельство участия Сталина в деле Мандельштама 1934 года. Текст Сталина и его датировка шли вразрез со сложившимся представлением о ходе следствия по делу Мандельштама. Принятое мнение заключалось в том, что, Сталин, несмотря на оскорбительность направленной против него эпиграммы, своим указанием «изолировать, но сохранить» фактически свернул следствие ОГПУ, назначившего Мандельштаму 26 мая сравнительно мягкий срок (три года уральской ссылки в сопровождении жены), 10 июня замененный на еще более мягкий вариант — трехлетнюю административную высылку.

Обнаруженный текст резолюции перечеркивал эту картину. Письмо Бухарина не датировано, однако из его текста ясно следует, что написано оно было после утверждения первоначального приговора Мандельштаму, его высылки из Москвы в Чердынь 28 мая и происшедшей там в ночь на 4 июня попытки его самоубийства. Письмо Бухарина можно датировать 5–6 июня 1934 года. На письме, написанном на бланке газеты «Известия», главным редактором которой Бухарин в то время являлся, отсутствуют пометы сталинского секретариата, очевидно, что оно попало к Сталину напрямую, оперативно минуя бюрократическую процедуру доставления бумаг вождю. Это говорило о том, что Сталин прочитал письмо в те же дни — скорее всего, в день написания письма Бухариным. Резолюция, оставленная им (также без даты) на письме синим карандашом, гласила: «Кто дал им право арестовать Мандельштама? Безобразие...»

Буквальное прочтение сталинских слов означало, что а) он к 5–6 июня 1934 года ничего не знал об аресте Мандельштама и б) факт ареста вызвал его недовольство, адресованное ОГПУ. Это, однако, никак не укладывалось в картину, в которой еще 26 мая вождь санкционировал («изолировать, но сохранить») первый приговор поэту. Разумеется, незнание Сталина исключало и его знакомство с текстом инкриминируемого Мандельштаму стихотворения. Это был нонсенс. Когда следствие было закончено, автор "эпиграммы" был сослан на три года в город Чердынь Свердловской области, куда вместе с ним разрешили выехать и его жене. Вскоре и эта ссылка была отменена: Осип Эмильевич пытается покончить жизнь самоубийством, выбросившись из окна, Надежда Яковлевна в отчаянии пишет друзьям и знакомым в Москву, и благодаря тому самому письму Бухарина, Мандельштамам позволяют поселиться где угодно, исключая двенадцать крупнейших городов страны. Супруги наугад выбирают Воронеж. Здесь, несмотря на нищету, они имеют право жить, работать даже не на каком-нибудь заводе, а в местной газете и театре) и принимать гостей. Более того, именно воронежский цикл стихотворений Мандельштама принято считать вершиной его творчества. Пока поэт "вымучивал", как утверждала Надежда Яковлевна, оды Сталину, уверявшие вождя в успехе его плана, жена бережно сохраняла искренние и выстраданные сочинения супруга.

В 1937 году заканчивается срок ссылки и поэт неожиданно получает разрешение выехать из Воронежа. Осенью 1937 года на два дня пара приезжает в Петербург, у них тогда совсем не было денег, им негде было жить. Остановились они в «Писательском небоскрёбе» по адресу Канал Грибоедова 9, это последний ленинградский адрес Мандельштама. Затем пробыв недолгое время в Москве, супруги уезжают в профсоюзную здравницу, где в ночь с 1 на 2 мая Мандельштама арестовывают вторично. На этот раз поводом к аресту послужило заявление секретаря Союза писателей СССР Ставского, в котором предлагалось "решить вопрос о Мандельштаме", чьи стихи являются "похабными и клеветническими", и в частности информировались органы о незаконном посещении семьей Москвы. Письмо было адресовано наркому внутренних дел, главному карателю того времени, Н.И. Ежову. 2 мая арестанта доставляют на станцию Черусти, которая находилась в 25 километрах от здравницы, и отправляют по этапу в лагерь на Дальний Восток. А уже 27 декабря 1938 года в возрасте 47 лет Осипа Эмильевича не стало. Ни дата, ни место смерти, один из пересыльных пунктов во Владивостоке, не являются точными. До сих пор неизвестна и причина, по которой скончался Мандельштам: по одной из версий поэта погубил тиф, по другой, и именно она была указана в официальном заключении НКВД, - паралич сердца. Тело Мандельштама несколько месяцев лежало непогребенным, а затем весь "зимний штабель", то есть всех заключенных, не переживших зиму, похоронили в братской могиле.

Источники:

Анна Ахматова. Листки из дневника <О Мандельштаме>

https://ru.wikipedia.org/wiki/Мандельштам,_Осип_Эмильевич

Кристина Минязева, Восемь тайн смерти Осипа Мандельштама

https://www.colta.ru/articles/literature/26363-gleb-morev-stalin-rezolyutsiya-buharin-pismo-arest-mandelshtam