В конце 1939 года немцы оккупировали запад Польши, а СССР - ее восток. К маю 1940 года не менее 10 000 евреев сбежали из оккупированных Германией и Россией территорий Польши в нейтральную Литву. 15 июня крупные советские военные формирования вступили во все три Прибалтийских государства. 21 июня эти страны "просят" СССР об официальной аннексии. 3 августа просьба была исполнена. В результате, десятки тысяч беглецов оказались в клещах между гитлеровским гестапо и советским НКВД. Перебраться в Палестину было крайне сложно, поскольку британские власти серьезно ограничили иммиграцию, Великобритания и Америка также практически не принимали еврейских беженцев (да и выбраться из Советского Союза, частью которого теперь считалась Литва, было непросто).

Польские еврейские беженцы, оказавшиеся в Литве, в основном в Вильнюсе, отчаянно искали пути спасения от смутной, пока еще, угрозы нацистов. Большинство консульств в столице Литвы Каунасе было уже закрыто. Времени оставалось все меньше. Но консульство Нидерландов пока еще работало.

Ян Звартендейк прибыл в Каунас из Голландии в конце 1938 года на место управляющего большой нидерландской компанией "Philips", производившей электрические приборы, в основном радиоприемники. Его жена Эрна и двое детей, Эдит и Ян (автор этих строк), присоединились к нему в мае 1939 года. Третий ребенок, Роберт, родился в Каунасе в сентябре 1939-го.

 10-го мая 1939-го года Германия вторглась в Голландию. Посол Нидерландов в Балтийских странах де Деккер - резиденция которого располагалась в Латвии, в Риге - немедленно освободил тогдашнего генерального консула Нилерландов в Литве от занимаемой должности из-за взглядов его жены-немки, открыто симпатизировавшей нацистам. Пару недель спустя, посол де Деккер попросил Звартендейка исполнять, предположительно незначительные обязанности, временного консула Нидерландов в Литве. Звартендейк был официально назначен на пост 14-го июня, за день до того, как войска СССР вступили в Литву.

О происхождении "виз в Кюрасао", которые являются "героями" этой истории, рассказал в своей книге "Помни о днях прошлого-- истрические эссе" Исаак Левин, один из тех, кто чудом спасся. В конце июня 1940 года Пессла Левин, жена Исаака, попросила Звартендейка и де Деккера о помощи в выезде из советской Литвы. До своей свадьбы в 1935 году с гражданином Польши Исааком, вследствие которой и она стала гражданкой Польши, она была гражданкой Нидерландов. Перебравшись из Польши в Вильнюс (переданный властями СССР Литве в конце 1939 года), Пессла Левин первым делом запросила у Звартендейка в Каунасе информацию о том, может ли она, будучи обладательницей польского паспорта, получить нидерладскую визу во владения Голландии в Восточных Индиях. Звартендейк ответил, что это невозможно. Чтобы удостовериться в том, она написала и послу де Деккеру, который вежливо подтвердил, что выдача таких виз прекращена. "Моя жена вновь написала господину де Деккеру, спрашивая, может ли он ей помочь каким-либо другим способом, ведь она все же раньше была гражданкой Нидерландов. Посол ответил, что не видит каким образом он может это сделать, поскольку в карибские владения Нидерландов визы не выдавались. Чтобы туда попать, надо было получить разрешение местного начальства в Кюрасао. Моя жена вновь написала ему с вопросом, не согласится ли он вообще не упоминать о разрешении, а просто напишет в ее польском паспорте, что визы в Кюрасао и Суринам необязательны? Она все равно туда не собирается, - заверила она. Посол ответил: Пришлите свой паспорт. Она это сделала, и через несколько дней паспорт вернулся вместе с написанный от руки пометкой посла на французском: "Консульство Нидерландов в Каунасе настоящим уведомляет, что въездная виза для проезда неграждан в Суринам, Кюрасао и другие владения Нидерландов в Америках не требуется". Дата- 11-го июля 1940-го года. Эта пометка стала известной как "виза в Кюрасао." Исаак продолжает: Паспорт был показан консулу Звартендейку, который увидев, что сделал посол де Деккер, просто скопировал текст (в мой литовский аусвайс)". Дата 22-го июля 1940 года.

Обе эти "визы в Кюрасао" показаны в книге. Его сын Натан, 5-летним ребенком спасшийся вмете с родителями, до сих пор хранит оригиналы. На самом деле, де Деккер выдал всего одну "визу в Кюрасао", ту самую от 11-го июля для Песслы Левин. Выданная 22-го июля Звартендейком виза Исааку Левину стала, по его словам, первой, но далеко не последней. Конечно, эта пометка в паспорте была бы бесполезной, если бы в ней упоминалось о необходимости иметь разрешение на въезд (в колонии). Но без него, она могла бы сойти за обозначение конечной цели поездки. Это было как раз то, что требовалось для второго шага - дать Сугихаре легальный повод выдачи транзитных виз для проезда по территории Японии, чтобы достичь Кюрасао, обозначенного как пункт назначения.

Есть еще один эпизод воспоминаний о начальном этапе появления "виз в Кюрасао" от Натана Гутвирта. Гражданин Нидерландов, он был 23-летним студентом Иешивы в Тяльшяй в Литве, где он проживал с 1934-го года. Гутвирт на самом деле хотел попасть в Кюрасао, потому что мечтал оказаться где-нибудь рядом с США. Будучи гражданином Нидерландов, для въезда в колониальные владения он нуждался всего лишь в паспорте. Примерно в середине июля, Гутвирт запросил о возможности получить визу в Кюрасао для некоторых своих польских и литовских друзей из Иешивы, которые хотели покинуть страну по религиозным причинам. Гутвирту сказали тоже самое, что и Левиным - для неграждан Нидерланлов визы не нужны, так как решение о том, кто может попасть на территорию колоний, принимается местной администрацией (положительное решение вопроса было довольно редким). Гутвирт помнил, что во французском документе от де Деккера, который он видел у Звартендейка, и где говорилось, что виза не нужна, упоминалась, однако, необходимость иметь разрешение на въезд на территорию колоний. Звартендейк согласился с тем, что мог бы опустить эту часть, и друзья Гутвирта имели бы повод просить о выдаче им японской транзитной визы. Тогда Гутвирт решил поговорить с Зерахом Вархафтигом, лидером еврейской общины Вильнюса (позже ставшим министром религиозных дел в Израиле). Вархафтиг посоветовал ему обратиться к Звартендейку с просьбой, ставить такую пометку в паспорт каждому желающему, и, кроме того, еще наклеивать консульскую марку, чтоб это все больше походило на визу. Гуртвирт так и сделал, а Звартендейк согласился. Вархафтиг распространил известие и последовала цепная реакция. Через несколько часов у дверей Звартендейка собрались десятки людей. Вначале, будучи осмотрительными и осторожными в этом вопросе, де Деккер и Звартендейк намеревались помочь только Левиным и нескольким друзьям Гутвирта. Но затем Звартендейк начал помогать всем желающим. Когда он соглашался на это, то наверняка не подозревал, что в ближайшие 4 дня (24-27 июля) от руки напишет около 1300 виз, в следующие 5 дней (с 29-го июля по 2-ое августа) с использованием консульской марки, выдаст еще как минимум 1050 виз. Самый большой известный номер из сохранившихся виз - документ №2345, выданный Элиазу Купински и его семье.

Таким образом, на начальном этапе самую важную роль сыграли четыре человека: госпожа Левин первой нашедшая возможность выезда; посол де Деккер, написавший ответ, потребовавший некоторой доли фантазии; Натан Гутвирт, проявивший заботу о своих неголландских друзьях, и Вархафтиг, распространивший этот блеф с визами среди большего количества людей. Звартендейк оказался на высоте, приняв вызов этого опасного мероприятия. Похоже, он самостоятельно запустил этот 8 дневный шквал работы, как спонтанную реакцию на возрастающие потребности людей, просивших о помощи. Он, вероятно, понимал, что в его силах предотвратить огромные страдания этих людей. Эти фиктивные "визы в Кюрасао" могли открыть путь к спасению. Как в одном из интервью выразился Гутвирт, не скрывая ноток глубокого удовлетворения в своем старческом голосе: "Все это было жульничество." К тому времени "действительной" работы Звартендейка на "Филипсе" больше не существовало. Появилось новое советское правительство и закрыли банки, что привело к свёртыванию всей коммерческой деятельности. Товары из витрин фирмы были ликвидированы. Вместо них- как и во всех витринах города- появились гигинтские портреты Сталина, Ленина и Маркса на фоне красных полотнищ. Примерно 3-го августа, Советы "разрешили" рабочим занять помещения фирмы. Так как офис Звартендейка в фирме дублировал его консульский кабинет, это поставило точку в его деятельности в качестве консула.

Выдача японских транзитных виз подразумевала, что у получателя уже имеется разрешение для проезда в конечный пункт назначения, требовавшего обязательной остановки в Японии. Через несколько дней после того, как с подачи Гутвирта началось движение вокруг "виз в Кюрасао", Сугихара стал выдавать японские транзитные визы, дававшие право их получателям находиться на территории Японии не более 10 дней. Путешествовать предполагалось на поезде, через Сибирь во Владивосток, затем морем до Японии. Это требовало и разрешения на транзит и выезд от Советов.

  У Сугихары не должно было возникнуть поводов для подозрений в легальности первой "визы в Кюрасао", предоставленной ему в качестве основы для выдачи японского транзита.

26-го июня 1940 г. в кабинете Тиунэ Сугихары показались Левины:

  - Исаак Левин (гражданин Польши, литератор), а также его сын Натан имели при себе "визу в Кюрасао", написанную и подписанную от руки нидерландским консулом Я. Звартендейком

    - жена Исаака Пессла (гражданка Польши, бывшая подданная Нидерландов), которая щеголяла своей собственной "визой в Кюрасао", собственноручно написанной и подписанной послом Нидерландов де Деккером, ее мать и брат оба граждане Нидерландов

Среди всех беженцев не нашлось бы более убедительной группы для того, чтобы познакомить Сугихару с методикой "виз в Кюрасао": половина ее состояла из граждан Нидерландов с такими же, написанными от руки, пометками от посла и консула. Именно документы этой семьи, наверняка выглядели для Сугихары наиболее безукоризненно, сыграв роль стереотипа о легальности "виз в Кюрасао".

На следующий день, 27-го июля, перед японским представительством впервые собралась толпа. Все граждане Польши, у всех такие же, подписанные Звартендейком визы, все знают об успехе Левиных, побывших там днем раньше.

Таким образом, Звартендейк и Сугихара, ранее не бывшие знакомыми и никогда не встречавшиеся друг с другом, оказались в ситуации, когда им пришлось действовать вместе в непланировавшейся, некоординированной и уж, тем паче, в неофициальной команде, выдавая визы в скоростном режиме. Сугихара не раз звонил Звартендейку и просил его убавить темп. Когда 1-го августа Звартендейк выписал "визу в Кюрасао" под номером 2200, Сугихара отставал, выдав примерно 700 японских транзитных виз, но он ещё оставался в Каунасе в течение августа и продолжал выписывать транзитные визы. 25-е августа был крайним сроком работы всех оставшихся иностранных представительств, после этого все они были закрыты.

"Визы в Кюрасао", вместе с японскими транзитными вмзами стали спасением для 2200 еврейских беженцев, хотя отметим, что ни один из них так и не прибыл в колонии Нидерландов. Примерно половина получила разрешение в 1941 году на въезд из Японии в США, Палестину и другие страны. Оставшихся же, в военный период японское правительство отправило на корабле в Шанхай, где интернировало в еврейское гетто, численностью около 18000-20000 человек. Точное количество "виз в Кюрасао" и японских транзитных виз, выданных Звартендейком и Сугихарой, неизвестно. Доступные документы дают возможность предположить, что их было не менее 2200. Это примерно совпадает с официальным числом евреев, прибывших в Японию с такими визами (источниками этой информации являются реби Марвин Такайер, долгое время бывший главным раввином еврейской общины Японию; Тадеуш Ромер, посол Польши в Японии в 1941; историк Давид Кранцлер). Это может быть и совпадением, поскольку статистику запутывают некоторые обстоятельства. Единичная виза могла послужить всей семье. Так же мы знаем, что отдельные талантливые беженцы копировали вызы в больших количествах. Некоторые высылались из Японии людям, застрявшими в Литве, для повторного использования. В начале 1941 года несколько "виз в Кюрасао" было выдано, запросившим их людям из Литвы, генеральным консульством Нидерландов в Стокгольме. И консул Нидерландов в Кобэ (Япония) де Вохт так же выдал 74 "визы в Кюрасао" беженцам из Каунаса, которые каким-то образом достигли Японии на корабле, имея при себе японские транзитные визы, но у них не было "виз в Кюрасао". Все пассажиры судна должны были повернуть назад во Владивосток, но ситуацию спас де Вохт, который пообещал выписать необходимые "визы в Кюрасао".

И последнее, много беженцев, получивших "визы в Кюрасао" и японские транзитные визы, не осмелились просить советскую власть о разрешении на транзит и выезд из СССР, опасаясь остаться в Сибири; без сомнения, большинство из них погибло от рук нацистов.

Все эти обстоятельства путают представление о взаимной связи между визами и фактом удавшегося побега. Но так уж случилось, что число евреев, достигших Японии, кореллирует с количеством выданных консульствами виз - около 2200.

Практически все, попавшие в Японию, были польскими евреми, бежавшими в Литву. Прибалтийские евреи не могли покинуть территорию, так как с 3-го августа 1940 года стали новыми гражданами СССР. Ожидая, что ему придется помогать лишь нескольким голландским гражданам, Звартендейк вскоре оказался перед опасным выбором. Он не был прирожденным героем, пишет Броккен, но быстро принял решение помочь еврейским беженцам, которые стучались к нему в дверь: они бежали в Литву после вторжения нацистов в соседнюю Польшу в сентябре 1939 года. Во время Второй мировой войны Литва подверглась двойной оккупации Советским Союзом и нацистской Германией, но почти 10 месяцев Каунас был вольным городом.

Названый «северной Касабланкой», он был гнездом шпионов и убежищем для беженцев, спасающихся как от нацистов, так и от Советов. Ситуация изменилась, когда 15 июня 1940 года Красная Армия вторглась в Литву. Еврейские беженцы начали отчаянно искать выход. Когда к нему пришла пара беженцев с планом бегства, Звартендейк согласился написать в их паспортах, что для поездки на принадлежащий Нидерландам карибский остров Кюрасао не требуется никаких виз. Технически это было правдой, но не уточнялось, что требовалось разрешение губернатора острова. Звартендейк рассчитывал, что никто не проверит требования для въезда на крошечный остров на другом конце света. И никто этого не сделал. Эта псевдовиза открывала дверь к отъезду. Вооруженные «визой на Кюрасао», еврейские беженцы могли ходатайствовать перед Сугихарой, удалось получить и согласие советских властей на транзит через свою территорию: СССР отчаянно нуждался в валюте, и железнодорожные билеты для беженцев, за которые «Интурист» заломил несусветную цену в долларах, стали важным источником валютных поступлений.

Слухи о «Мистере Радио Филипс» начали быстро распространяться среди беженцев. Хотя они жили на расстоянии менее 300 метров друг от друга, Звартендейк и Сугихара никогда не встречались. Но иногда они разговаривали по телефону. Сугихара призвал своего голландского коллегу замедлить выдачу виз.

В то время как Звартендейк писал свою визу перьевой ручкой и заверял штампом с зелеными чернилами, Сугихара писал свою чернилами и кистью. Оба подвергались огромному риску. Сугихара бросил вызов своим боссам в Токио, в то время как Звартендейк был бы в смертельной опасности, если бы нацисты узнали об этом, когда он вернулся на свою оккупированную родину. Они также рисковали привлечь внимание советской милиции, которая заметила длинные очереди перед офисом «Philips», который служил голландским консульством.

Однажды вечером Звартендейка посетил советский офицер, который приказал солдатам заблокировать тротуар, ведущий к офису. Обвинив Звартендейка в угрозе общественной безопасности, он пригрозил немедленно закрыть консульство. Голландец предложил ему «Philishave», новую электрическую бритву, которую компания представила в 1939 году. После быстрой демонстрации устройства офицер объявил его чудом и позволил Звартендейку продолжать. Когда Звартендейк вернулся в оккупированные нацистами Нидерланды в сентябре 1940 года, причины секретности были очевидны. Тем не менее спустя много времени после окончания войны, когда масштабы Холокоста были хорошо известны, Звартендейка не чествовали.

К слову, он сам никогда не заговорил бы об этом эпизоде, если бы его не спросили в министерстве иностранных дел Нидерландов в 1963 году. Министерство пребывало в неведении, и лишь статья в лос-анжелесском "Вестник Б'най Б'риф", где упоминался "Ангел Кюрасао", привлекла внимание чиновников. Но никто не помнил его имени. Некоторые беженцы считали, что его зовут "Филипс Радио."

В итоге разбирательства в 1964 году он даже получил выговор от Министерства иностранных дел Нидерландов. Броккен предполагает, что героизм Звартендейка мог пристыдить его современников. Звартендейк был в ярости из-за выговора, но его мучило то, что он не знал, сколько человек бежало по его визам на Кюрасао. В последующие годы, когда его здоровье пошатнулось, он не переставал интересоваться, что стало с людьми, которые стояли перед ним в том отделанном светло-коричневыми панелями офисе в Каунасе. Его сын думает, что его отец боялся, что никто не пробился дальше Сибири.

«Он, должно быть, думал, что большинство из этих людей погибли. Он, должно быть, волновался, что послал их на смерть». В 1976 году исследователи подсчитали, что 95% еврейских беженцев с бумагами Звартендейка пережили войну. Эта новость пришла в дом Звартендейков на следующий день после похорон Яна.

Конечно, для еврейских беженцев виза на Кюрасао была не простым пропуском к свободе, а началом новой болезненной одиссеи. Еврейская семья Ливер, получившая визу, пережила годы лишений, в том числе принудительный труд по изготовлению гробов в советском лагере для матери Хавы и дочери Ядзи и интернирование в США отца Авраама. Когда нацисты вторглись в Польшу, все трое покинули свой родной город Бендзин, где Авраам владел заводом по производству запчастей для велосипедов. После нескольких месяцев бегства и обморожения ноги Авраам в конце концов добрался до Каунаса. Но его жена и дочь, которые остались во Львове, были арестованы НКВД и отправлены в лагерь на Урале. Когда Авраам Ливер, наконец, добрался до Владивостока, он каждый день в течение двух месяцев ходил в управление НКВД, чтобы подать прошение об их освобождении. Невероятно, но его усилия окупились: Хава и Ядзя были освобождены, и семья перебралась в Японию. После нескольких лет дальнейших испытаний они в конце концов обосновались в Нью-Йорке. Для Ливер-Стюип, написавшей историю семьи, Звартендейк и Сугихара сыграли огромную роль в спасении ее бабушки, дедушки и тети. «Было легко найти информацию о Сугихаре, но мне было трудно узнать данные о Звартендейке. Несправедливость вызвала у меня эмоции, так как я все время спрашивал себя, почему один из них так знаменит, а другой практически неизвестен?» «Здесь есть место для двух героев», — заявила она. «Уважать одного и игнорировать другого это не похоже на настоящую историю».

В Каунасском музее Сугихары, в двухэтажном особняке бывшего японского консульства, экспонируется невиданный в мировой дипломатии документ: правую его половину занимает разъяснение о ненужности визы для въезда на остров Кюрасао за подписью Звартендейка, а на левой половине — транзитная японская виза за подписью Сугихары. Ещё в углу проставлены штампы МИДа Литовской ССР и НКВД СССР (к тому времени Литва уже стала союзной республикой). В 1968 году Сугихару нашёл один из спасённых им евреев, израильский дипломат Йошуа Нишри. В 1985 году Сугихаре было присвоено почётное звание Праведника мира. По состоянию здоровья он сам уже не смог присутствовать на почётной церемонии — за него награду приняли жена и сын. Сугихара и члены его семьи так же получили постоянное гражданство Израиля.  В этом же году, через 45 лет после тех событий, отвечая на вопрос о мотивах выдачи виз евреям, Сугихара назвал две причины: во-первых, беженцы тоже люди, а во-вторых — они просто нуждались в помощи. Когда его спросили, стоило ли рисковать карьерой, спасая других людей, он процитировал древнее выражение самураев: «Даже охотник не станет убивать птицу, просящую у него защиты». Сугихара умер 31 июля 1986 года. Несмотря на публичную огласку его действий Израилем и другими государствами, он долгое время оставался практически неизвестен в своей родной стране. И только на похоронах, где присутствовал посол Израиля в Японии и большая делегация евреев со всего мира, соседи узнали про его подвиг. В настоящее время в архиве МИД Японии в районе Икура в центре Токио расположена постоянная экспозиция, посвящённая Сугихаре.

20 октября 1997 года Яд ва-Шем присвоил Звартендейку звание "праведника мира" в честь его деятельности в 1940 году в Литве.

По разным оценкам, визы, выданные Сугихарой и Звартендайком, спасли от 6000 до 10000 жизней. Но если Тиунэ Сугихара стал одним из самых известных в мире японцев и национальным героем, имя Яна Звартендейка было до недавнего времени известно лишь немногим. Книга Яна Броккена восполняет этот пробел.

Одна из причин, почему о его заслугах мало что известно, заключается в том, что Звартендейк был скромен и не считал свои действия подвигом, поскольку, по его мнению, их совершил бы любой порядочный человек. «Об истории Звартендейка слишком долго не слышали. Его работу слишком долго не замечали. Сегодня цель состоит в том, чтобы исправить это и должным образом почтить память Звартендейка, – заявил на церемонии премьер-министр Нидерландов Марк Рютте. – Я рад сообщить в присутствии его детей, Эдит и Роба, что Его Величество Король рад наградить Звартендейка Золотой медалью за человечность».

Премьер-министр Нидерландов отметил, что заслуги Звартендейка получили достойное признание во всем мире, он также упомянул о световой инсталляции, установленной в Каунасе в 2018 году.

Источники:

Шкондини-Дуюновский Аристах Владиленович: Как дипломаты из Каунаса спасали евреев

https://ru.wikibrief.org/wiki/Jan_Zwartendijk

https://www.lrt.lt/ru/novosti/17/2005803/v-muzee-sugikhary-otkryta-ekspozitsiia-o-spasitele-evreev-zvartendeike