Перейдя Руинный мостик-так иногда называют этот каскад, мы незаметно попадаем в Новую Сильвию. Перед входом в нее, на широкой площадке, окруженная кустами сирени возвышается бронзовая статуя Аполлона Музагета. Предводитель муз в длинных, легких одеждах вдохновенно играет на кифаре. И хотя изображение инструмента не сохранилось, кажется, что гибкие пальцы Аполлона перебирают струны. Лавровый венок венчает его высоко поднятую голову.

Две тропинки, огибая скульптуру, ведут в глубь Новой Сильвии. Узкие прямые дорожки окаймлены кустами акаций, за которыми стоят могучие вековые ели, сосны. Просвета между деревьями почти нет. Полумрак. Лишь высоко над головой светлеет полоска неба, да кое-где, в местах, где луч солнца пробивается сквозь чащу, розовеют стволы сосен. Здесь всегда тихо, и только наверху среди ветвей чуть слышно гудит ветер, и, слегка покачиваясь, поскрипывают деревья. Порой дает о себе знать кукушка, или вдруг послышится стук дятла. Но эти редкие звуки лишь подчеркивают таинственную тишину. Забываешь, что ты в парке, что неподалеку отсюда находятся широкие светлые аллеи, где многолюдно и оживленно.

Как же сумел художник на сравнительно небольшой площади в 20,5 гектаров, к тому же пересеченной аллеями, создать впечатление большого, густого леса? Для этого он использует ряд интересных приемов. Пять основных дорог прокладываются в одном направлении. Как длинные зеленые коридоры, проходят они через весь район. Иногда соединяются небольшими площадками и снова расходятся. И хотя дороги расположены близко друг от друга, они разделены густо растущими между ними деревьями и высоко подстриженным кустарником. Несколько углубив в грунте дорожки, Бренна достигает того, что деревья кажутся выше, чем они есть в действительности. Кроме того, аллеи при общем сходстве различны по ширине, а значит, неодинаковы и по степени освещенности. Все это разнообразит прогулку в Новой Сильвии, создается впечатление, будто находишься в густом лесу.

И лишь та дорога, которая проходит по самой опушке вдоль берегового склона, всегда сравнительно светла. Идти по ней особенно приятно в солнечную погоду. Справа от вас высится темный бор, а слева, в просветах между деревьями, видны ярко освещенные веселые берега реки.

Еще один поворот-и дорожка неожиданно подводит к небольшому холму. Мы останавливаемся перед колонной из розового мрамора «Конец света». Так ее стали называть в начале XIX века, после того как перенесли сюда. (Прежде она находилась неподалеку от дворца за Тройной липовой аллеей). Здесь в те времена был конец парка. Одиноко стоящая среди деревьев, колонна усиливает ощущение отдаленности этого уголка.

Едва заметная тропинка ведет нас в самую глухую часть Новой Сильвии. Здесь, где всегда господствует мрак, находится одно из замечательнейших архитектурных сооружений Павловска-Мавзолей Павла.

В первой четверти XIX века в Павловском парке по проекту Гонзаго возникают новые участки: Долина прудов, Красная долина, Белая береза и Парадное поле. По своему масштабу они превосходят все созданное здесь ранее.

Пьетро Гонзаго, художник-декоратор императорских театров, приглашенный в Павловск в 1799 году, вначале был помощником Бренна, но после смерти Павла стал руководителем всех работ в парке. Более четверти века отдал художник его созданию.

Долиной прудов стал называться участок парка в юго-восточной части Большой звезды. Здесь на месте лесных оврагов по проекту Гонзаго были вырыты пруды. Различны их размеры, очертания берегов. Не везде одинакова глубина заполнения водою и характер растительности, их окружающей. Это во многом определило многообразие пейзажей. Сохранив почти нетронутым основной лесной массив, художник ввел в него только отдельные «картины».

Дорожки и тропинки, проходящие по всему району, огибая пруды, то выходят на лужайки, то снова скрываются в лесной чаще... В самом деле, что это-лес или парк? Кругом высокие мрачные ели, их густые косматые ветви касаются земли. Деревья подступают к самому оврагу, а внизу в узкой расщелине лежит пруд. До черноты темна его вода. Повторяя очертания берега, вьется небольшая тропинка. Кругом лесная глушь. Чуть отойдешь в сторону-мох под ногами. Хочется лечь возле высокой сосны, положить голову на ее мшистые корни и смотреть, как где-то высоко покачивается ее вершина.

Но вот впереди опять мелькает гладь пруда. Делаешь несколько шагов и невольно жмуришься от солнца, яркой зелени. Лес, отступив, открывает неширокую поляну, покрытую сочной травой. В ее зеленом обрамлении лежит другой пруд, с низкими ровными берегами. Вода, отражающая небо и невысокие ивы, кажется светлой. Но такие лирические картины здесь встречаются не часто. В Долине прудов преобладают пейзажи мрачные, суровые.

Иной, более светлый и радостный облик имеет Красная долина.

Спуститесь к Пиль-башне и посмотрите вниз по течению Славянки. Далеко- далеко видна вьющаяся змейкой сверкающая река. Склоны ее берегов здесь одинаково высокие, покрыты густым хвойным лесом. Они ограничивают с двух сторон длинную ровную долину, не случайно названную красной, что значит красивой. Здесь всегда как-то особенно тихо, может быть, потому, что высокие склоны задерживают не только звуки, но и порывы ветра. ..

Тропинка идет вдоль берега. У самой воды слегка покачивается высокая трава, а кругом полевые цветы - целое море ромашек, колокольчиков. Кое-где стоят вековые дубы и серебристые ивы. Их раскидистые кроны образуют островки тени в этом царстве солнца. Вдали виднеется крутая арка горбатого Новосильвийского моста. Простой, сложенный из серого пористого камня, когда-то с перилами из березовых стволов, он хорошо дополняет пейзаж.

Создавая эту часть парка, Гонзаго во многом сохранил естественный облик долины. Художник лишь как бы прошелся своей кистью, кое-что затушевав, а кое-что выделив яркими мазками. На склонах он оставил рослые темные деревья и этим будто сдвинул берега. Долина стала казаться уже и глубже, а посаженные у воды ивы по контрасту с темным лесом- светлее и наряднее.

Дойдя до Новосильвийского моста, мы замечаем на опушке леса две полуразрушенные арки. Одна из них ведет в небольшое помещение, сводчатые стены которого частично засыпаны землей. Рядом остатки каменной лестницы с небольшой площадкой, «разбитые статуи, барельефы, карнизы, колонки редких мраморов, выказывающиеся из травы и поросшие мхом, представляли воображению живое понятие о развалинах Греции, дышащей еще величием и славой». Так повествует об этих руинах, созданных Камероном в 1801 году, писатель и этнограф начала XIX века Павел Свиньин.

Источники:

https://www.spb-guide.ru/page_20053.htm

http://museums.artyx.ru/books/item/f00/s00/z0000018/st001.shtml