Первый иезуитский коллегиум открылся в Динабурге в 1630 году, когда и о самом–то городе можно было говорить с большой натяжкой. Иезуиты открыли элитное учебное заведение, недоступное для простонародья. Первые тридцать его учеников были детьми окрестных помещиков. Юных панов учили здесь богословию, арифметике, грамматике, геометрии, астрономии, музыке и различным языкам. В 1661 году, когда Динабург в первый раз ненадолго достался России, коллегиум преобразовали в гимназию. Спустя шесть лет город вновь отошел к полякам, и коллегиум получил свое старое название. Он был существенно расширен за счет открытия теологических классов, предназначенных для подготовки католического духовенства. В коллегиуме преподавали именитые ученые — например, писатель и лингвист Георг Эльгар, переехавший в Динабург в 1638 году. Помимо своих прямых обязанностей по преподаванию языков, он открыл для горожан, выражаясь терминологией позднейших времен, курсы по "ликбезу". Эльгар также составил "Польско–латинско–латышский словарь", изданный в Вильно — то был, кстати говоря, первый латышский словарь.

В 1746 году иезуиты, последовательно расширяя свое присутствие, основали в городе монастырь, при котором был возведен величественный двухбашенный костел (строился с 1737–го по 1746 год) Святого Иуды Фаддея (St. Tadeus Juda). Этот храм был очень красив — архитектуру, рожденную в солнечной Италии, иезуиты перенесли на север, обогатив ее здешней скульптурой и живописью. Точно имени создателя собора мы не знаем, но по одной из версий, эскизы храма создавал знаменитый Франческо Бартоломео Растрелли, проживавший в ту пору в Курляндии. По другой версии, проект здания разрабатывали архитекторы Карл Франческо Ранделли или Иоганн Кристоф Глаубиц. Доподлинно известно, что кирпич для иезуитского собора изготавливался на заводе, расположившемся непосредственно рядом со стройкой. Освятили храм на Троицу, но отделочные работы продолжались еще многие годы. До нас дошли фамилии людей, приложивших руку к украшению здания — живописцы Гулдлфингер и Василевский, резчики по дереву Шульц и Швилл.

Результат общего труда впечатлял: белоснежные башни собора взметнулись ввысь на 60 метров, сделав этот храм самым высоким зданием в Динабурге. На тот момент городок еще не обзавелся другими "высотками", а потому крепостной собор хорошо просматривался из любой его точки. Старые фотографии подтверждают, что этот храм являлся настоящей жемчужиной архитектуры. Эта трехнефная базилика была одним из лучших образцов барокко в Латгалии. Вокруг собора возник целый иезуитский квартал. После того как буллой папы Климента XIV орден иезуитов был в 1773 году распущен, динабургская иезуитская коллегия стала одним из прибежищ членов этого ордена, враз ставших церковными оппозиционерами. Сюда стали стекаться не согласные с решением папы иезуиты из других стран Европы.

Крепостной собор хорошо просматривался со стороны Форштадта, Нового Строения, базарных площадей в центре города, а также с Гривы и Калкунских высот. О великолепии крепостного храма вещают сохранившиеся фотографии, выполненные в разное время: в царское, в период Первой Республики, Второй мировой войны. Он представал настоящей жемчужиной Латгалии, одним из лучших и единственных образцов барокко (трехнефная базилика) на ее территории.

Но время вносит свои коррективы. Со строительством Динабургской крепости иезуиты были удалены. Компенсация за принадлежащее им недвижимое имущество, здания и землю, составила 300 тысяч рублей. Выкупал собор Святейший Синод, после чего монахи-иезуиты ретировались в Краславу. В 1811 году бывший иезуитским костел (вместе с коллегией иезуитов) был передан военному ведомству для последующего преобразования оного в православный гарнизонный храм. При этом решили, насколько это возможно, сохранить исторический облик здания. В 1817-м собор освящается во имя Рождества Христова, для него был прислан антиминс, освященный епископом Могилевским Даниилом. (Антиминс – вместопрестолие – прямоугольный плат с особыми изображениями, освященный и подписанный епископом, на нем совершается божественная литургия. Обычно антиминс снабжен небольшим зашитым карманом с вложенными в него частицами святых мощей мучеников). Инициатором ремонта и реставрации собора стал Николай I, пожертвовав на это 10 тысяч рублей.

В 1827 году крепостной храм, состоявший в ведении епархиального начальства, перешел в ведение обер-священника Русской армии и флота. В 1828 году переделка собора завершилась. На башнях появились маленькие главки с православными крестами, был осуществлен внутренний и внешний ремонт помещений, заменена крыша. На одной из башен установили «железные часы». Звонница – на другой, пополнилась большим колоколом с надписью: «Вылит из орудий, отобранных у польских мятежников». Боковой придел посвящался Покрову Пресвятой Богородицы. По штату в преобразованный храм назначались: протоиерей, священник и три псаломщика. К собору приписывалась кладбищенская церковь и церковь лагерного артиллерийского сбора. Автором внутренней реконструкции храма во многом явился император Всероссийский. Николай I лично утвердил проект иконостаса.  

Есть мнение искусствоведов, что православные иконы писал художник А. Перминов, а две иконы в иконостасе принадлежали кисти А. Иванова, автора известнейшего полотна «Явление Христа народу». Интерьер здания поражал современников «колоссальной поместительностью и высотою, обилием света и изяществом отделки орнаментов».

Упоминали и о восьми великолепных колоннах коринфского стиля, в нижней части которых зиждились на пьедесталах по четыре малых колонки, придающих собору еще более грандиозный вид; о «прекрасно устроенных хорах и горнем месте, представляющем собою вид часовни с портиками и четырьмя искусно украшенными колоннами…».

Тот факт, что после перечисленных выше преобразований деньги на содержание храма больше не выделялись, подтверждает сообщение о посещении собора (1895) преосвященнейшего Александра, епископа Полоцкого и Витебского.

«Здание собора в высшей степени величественное, но, к сожалению, давно не ремонтировалось, так что местами стены его совершенно обнаружились от штукатурки», – сообщали «Полоцкие Епархиальные ведомости».

О подземной части храма достоверных сведений, к сожалению, не сохранилось. Исследователи его подземелий в послевоенное время рассказывали об имеющихся тоннелях, галереях, лабиринтах и колодцах. В это время стало известно о подземном ходе, который вел от собора к коллегиуму. По одному из захватывающих дух преданий, можно было промчаться на тройке лошадей под руслом реки от предмостных укреплений в подвал храма, чем якобы и воспользовался некий поручик, опаздывавший на венчание в Крепостной собор под проливным дождем.

За годы Первой мировой войны и революции собор пришел в еще большее запустение. В период создания Латвийской Республики в крепости разместился латышский гарнизон. В храме опять поменяли кресты, под его сводами зазвучал орган. Левый придел отдали католикам, правый – по просьбе настоятеля Августина Петерсона – православным из числа военных. 28 ноября 1926 года православный придел был освящен в честь Святой и Животворящей Троицы. Службы, в том числе и лютеранская, шли по согласованному графику.

По устоявшемуся мнению, храм был заминирован и взорван 27 июля 1944 года при отступлении оккупационных войск, после чего в его подвале обнаружились многочисленные человеческие кости.

На фоне военных бедствий легко возникло предположение, что немцы взорвали собор вместе с последними узниками концлагеря. В 1947 году советские военные произвели освидетельствование останков в присутствии настоятеля Борисоглебского собора протоиерея о. Иоанна Дубакина. Однако Ю. Чертов, проживавший во время оккупации в городе, утверждает, что после того, как Даугавпилс отвоевала Красная армия, наполовину разрушенной оказалась только одна из двух башен крепостного храма. То, что у немцев не было цели взорвать весь собор, подтверждает, по словам Чертова, документ, который лично видел другой краевед города, Я. Кивриньш, в архиве Государственного военного музея (Рига). Документ представлял собой перечень объектов, которые гитлеровцы должны были взорвать при отступлении, но крепостного собора в списке нет. «Если все-таки допустить, что немцы взрывали, то при этом не были применены мощные снаряды, иначе пострадало бы рядом стоящее здание коллегиума. Это здание не пострадало, значит – был применен заряд малой мощности», – рассуждает Ю. Чертов.

Далее краевед говорит о том, что, согласно заключению послевоенной комиссии в 1947 году, был взорван подвал с узниками и фронтон собора с башнями. «И это что – одним взрывом? Или их было несколько? Но нашлось ли у немцев время сначала подрывать одно, а затем снова закладывать заряды для подрыва? В течение трех лет после освобождения в подвалы никто не заходил, а комиссия зашла. Получается, подвал от взрыва не пострадал, т. е. его потолок, он же пол собора, остались целыми. Увидели кости и пришли к заключению, что это косточки заключенных. Но сомневаюсь, что за три года человеческие останки могли превратиться в косточки! Похоже, они принадлежали монахам, и этим костям было лет по 200! Известно, что в подвальных помещениях храмов было принято замуровывать тела умерших церковнослужителей. Вероятно, их бренные останки и были обнаружены советскими военными», – предполагает Чертов.

В 1951 году комиссия, обследовавшая развалины храма, пришла к выводу, что восстановить здание не представляется возможным. Разбор завалов лег на плечи тогдашних курсантов авиационного училища.

По словам бывшего замначальника училища полковника Агафонова, для облегчения разбора развалин их периодически взрывали, но так как рядом находился штаб, взрывы делали маломощные, после чего руины разбирались вручную. Кирпичные обломки затем собирались в мешки и высыпались в ров. Ими же засыпали огромное подземелье собора. Зачистка территории, на которой некогда возвышался храм, была произведена до фундамента. Существует устное свидетельство послевоенных лет, когда ветеран во время экскурсии по крепости заявил, что лично стрелял по башням собора из артиллерийского орудия. Делалось это потому, что с 60-метровых башен немцам было удобно просматривать передвижение советских войск.

Храм в крепости отнюдь не единственный, пострадавший по этой причине. Башни сбивались артиллерией как наблюдательные пункты противника. Башня церкви Св. Петра в Риге в период войны тоже пострадала от артобстрела. Здание пребывало в руинах до 1966 года. На его защиту поднялась рижская общественность, в результате храм восстановили. В Даугавпилсе же ситуация была другой – собор находился в крепости, являвшейся военным объектом. Впоследствии избавились и от его 20-метровых руин», – отметил Марис Грунскис.

В наше время собственники территории, где находился собор и коллегиум, не раз менялись, есть намерение преобразовать здание бывшего иезуитского коллегиума в отель. Как скоро эти планы осуществляться – сказать сложно.

Что ж, к храму, которого больше нет, продолжает вести дорога…

Источники:

https://www.grani.lv/daugavpils/53812-hram-kotorogo-bolshe-net.html#cmtblock

https://bb.lv/statja/lifenews/2024/02/10/forpost-iezuitov-v-daugavpilse-sbezhali-ot-papy-rimskogo-no-ne-ushli-ot-nacistov